Форум » Вне Времени » Три точки: он, ты, я. » Ответить
Три точки: он, ты, я.
James Potter: Время действия: 31 октября 1981 года. Место действия: дом Поттеров в Годриковой Лощине. Участники: James Potter. Краткое описание: падение крышки, резкий переход на "ты" и колокола в конце. А вы думали, что Джеймс Поттер будет умирать связно? It starts with one thing. Он, наверное, просто устал. Когда он наливал себе сидра в стакан, у него из рук выпала крышка. Прокатилась по полу, ударилась о ножку стола и упала. Джим наблюдал, давая ей пройти весь свой недолгий путь, и только потом нагнулся, чтобы поднять. И в этот момент понял, как он устал. Сидя на холодном кухонном полу, Джеймс вертел эту крышку, задумчиво смотря на ее неровные металлические края. Ему казалось, что он упустил что-то важное в своей жизни, чего сам не заметил, и не заметили другие. Не вещь, не человека, не призвание, а что-то, отличное от этого всего. Наверное, Поттер мог бы рассмеяться, как обычно, и послать все к драклам, но было что-то в пути этой крышки, что заставило его задуматься. Вот так, вдруг. Что-то будет. Такое было у него предчувствие. Думаете, Джим был из породы ясновидцев, поклонялся хрустальным шарам и любил таинственным голосом предвещать смерть всем и каждому? Ха. Джеймс ненавидел Прорицания. Еще в Хогвартсе необходимость сидеть, пялясь в эти дракловы стекляшки, и выдумывать «пророчества» выводила Поттера из себя. С тех пор мало что изменилось; нынешнее состояние было для него странным. Перед ним, конечно, не вставало никаких красочных образов – тогда бы он решил, что свихнулся, и с чистой совестью пошел пить сидр, - но было в этом предчувствии что-то мерзкое. Как будто он вляпался в какую-то гадость. Потом в застывшую тишину кухни ворвался голос Лили, и Джим поднялся с пола, сунув крышку в карман штанов. Усмехнулся, отогнав предчувствие, словно назойливую летнюю мошкару, и с головой окунулся в этот день. Слишком много дел у него было, чтобы раздумывать о чем-то, не имеющем никакого отношения к Хеллуину. Праздник в этой войне казался чем-то нереальным. Будто бы их всех выдергивает из реальности в какой-то другой мир, где ничего нет, кроме возможности провести время спокойно. Ведь им всем так не хватало этой возможности просто остановиться, хоть на минуту, оглянуться по сторонам, забыть про цели и необходимость достигать их. Каждый день был наполнен чем-то, что требовало усилий, и, в конце концов, это не приводило ни к чему, кроме новых схваток и новых усилий. А между тем, были семьи, были мужья и жены, были дети, которых оставляли их родители, пытаясь дать им будущее. Спокойное, мирное будущее свободных людей. У Джеймса была его Лили, был его Гарри, были его друзья. А еще у него были желания и мечты. Простые такие, человеческие мечты – даже не магические. Не было ничего, связанного с волшебством, в том, чтобы выйти погулять с женой и сыном в парк. Пройтись по аллее, шурша золотом опавших листьев, и ощутить себя свободным человеком. Тем человеком, которому не нужно скрываться. Больше всего на свете Поттер ненавидел прятаться. Одно дело – игра в прятки с завхозом в коридорах школы, и совсем другое – игра в прятки с реальной угрозой. Ему казалось, что он может что-то сделать, отвести от себя и своей семьи эту опасность, не дать ей коснуться если не себя, то хотя бы их. Но, естественно, нужно было прятаться. Нужно. Глупое слово. Все, чего он хотел – это свободы перемещения. Выйти из дома поздно ночью, не рискуя наткнуться на наблюдателя из Ордена, и вспомнить детство, ходя по домам со старым, как мир, «trick or treat?» Но разве его пустят? Нет, их охраняли, подобно тому, как богатые магглы охраняют слишком дорогие безделушки. Это раздражало. Несмотря на все это, Джим неизменно улыбался, говоря Лили: «А знаешь, все еще будет хорошо». Сегодня, наверное, все должно было быть по определению хорошо. Праздник, все-таки. Пусть и не такой чистый и светлый, как Рождество или Пасха, но это не меняет какого-то особого настроения, витающего в воздухе. И пусть упавшая крышка почему-то навеяла Джеймсу дурные мысли, удерживать их в голове он не собирался. Вместо этого он мог бы подумать о том, как развлечь Гарри, пока Лили готовит праздничный ужин, или еще о чем-нибудь таком домашнем и уютном. Он всегда умел отвлекаться. I’ve put my trust in you, pushed as far as I can go and for all this there's only one thing you should know... А не кажется ли тебе, что все уже закончилось? Очень давно, еще за много лет до происходящего. Все было решено, и ты знал об этом, как знают старики по полету ласточек, что скоро грянет дождь. О, дождь должен был грянуть, непременно. С грозой, промозглым ветром и темнотой. Настоящий ливень. Ты знал, на что шел - с самого начала. Не думал, может быть, не хотел признавать, но знал. Тебе казалось, что все будет просто. Что нет ничего невозможного, пока вы все вместе, пока у тебя есть, ради кого возвращаться домой. Ты думал, что победа неизбежна, тонул в своем оптимизме и надеялся на что-то. На чудо, кажется. На много чудес. Ты называл эти чудеса друзьями и говорил, что всегда будешь рядом, что бы ни случилось. Они вторили тебе, говорили пустые клятвы верности, так по-мальчишески, по-детски уверенные, что расставание никогда не настигнет вас. Разве ты задумывался о смерти? О своей, драклы ее подери, смерти? Нет. Конечно, нет. Тебе казалось, что так будет проще. Что это убережет тебя от лишних переживаний, что верно говорил твой лучший друг: «мы никогда не умрем». Это было правильно. По крайней мере, ты в это верил – искренне, по-мальчишески, по-мародерски верил в собственное, увы, несуществующее бессмертие. Жизнь переполняла тебя, и ты тратил ее на всякие мелочи, не задумываясь о последствиях, с беспечной улыбкой переживая все, что выпадало. Думаешь, и в этот раз тебе тоже удастся отделаться одной лишь беспечной улыбкой? Нет, и ты знал это. Твоя беспечность завела тебя сюда, и ты больше не можешь полагаться на свой оптимизм. Ты доверял не тем людям, хотя, конечно, тебе на это было плевать. Тогда это был твой мир, в котором можно было делать что угодно. Теперь положение дел изменилось, а ты до сих пор делаешь вид, что не заметил. Вполне в твоем духе. Хваленое гриффиндорское упорство. Когда ты шел открывать дверь, о чем ты думал? О том, что это, должно быть, гости на праздничный ужин? О том, что погремушка Гарри осталась в твоем кармане и с каждым следующим шагом ты слышишь, как она гремит? Что занимало твои мысли настолько, что ты не вспомнил о своем утреннем предчувствии? Как часто ты думал о каких-то мелочах, вместо тех важных вещей, о которых стоило бы подумать в тот момент? Ручка двери показалась тебе холодной. Слишком холодной. Но ты все равно взялся за нее без раздумий, как и всякий раз брался изо дня в день. Повернул, может, слишком резко, и открыл дверь. Разве ты знал, что за ней будет? Нет. Конечно, нет? ...I tried so hard and got so far, but in the end it doesn't even matter - I had to fall. Я внезапно понял, зачем была та крышка утром. Но это лирика. На самом деле, я что-то кричал, вытаскивал палочку, судорожно хватаясь пальцами свободной руки за воздух и отступая внутрь дома. Я отпустил дверную ручку, как только увидел его там. Испугал ли он меня? Нет. Совершенно нет. Никакого липкого чувства сковывающего страха я не испытал. Я просто лишился воздуха. Последний вдох я потратил на этот крик, потому что я до смерти хотел, чтобы она спаслась. Конечно, «до смерти» - это не буквальное выражение. Умирать я принципиально не собирался. Кажется, я плохо соображал, что делаю. Мысли спутались, я только четко слышал стук своего сердца и плач Гарри наверху. Пара шагов назад и вскинутая палочка – Мерлин, я все еще на что-то надеялся. Секунды, как оказалось, научились растягиваться, словно маггловская жвачка, а потом резко сжиматься, будто пружина. Мне даже показалось, что я слышу оглушительный грохот летящего на меня времени. Я словно стоял на рельсах, а приближающийся поезд и был тем светом в конце тоннеля, к которому я стремился с таким пагубным упорством. По крайней мере, в газетах потом напишут, что в этой войне я умер, как настоящий человек. Мерлин, если это вся моя жизнь сейчас мелькала перед моими глазами, то она чудовищно несистематизированная штука. Мне следовало бы разгрести все эти бессмысленные и беспорядочные воспоминания из моего детства, выкинуть всякий мусор и привести сознание в порядок. Конечно, мне было не до этого. Я так спешил куда-то вперед, что, наверное, это даже правильно, что я оказался на этих рельсах. Секунды оглушительно хлопнули друг о друга. Пружина сжалась и звякнула. Или это звякнула выпавшая из моего кармана крышка от сидра, пока я кричал непростительное, позабыв об отсутствии воздуха в собственных легких? Конечно, он успел первым. Я слишком рано задохнулся, чтобы выиграть эту гонку, отвлекся на ненужные мысли, на лирику и метафоры, я впервые в жизни подумал о чем-то стоящем, наверное, действительно зря. Профессор, вы учили, что здравые мысли спасут этот мир? Вот они. Здравые мысли. Были в моей голове только что. Что-то горько усмехнулось во мне. Зеленый луч настиг меня быстро, лишил биения сердца и последних крох воздуха, и я слышал только плач Гарри наверху. Кажется, Лили что-то шепнула напоследок, но я не разобрал. Человеческий слух так слаб, оказывается. Было забавно об этом подумать. Спасибо. Кажется, я упал. По крайней мере, я точно слышал этот глухой удар о пол, а потом еще какие-то звуки, смешавшиеся в неясный звон сотен колоколов в маггловских церквях. Было темно и звонко, и еще это ужасное покрытие на полу выводило меня из себя. Я хотел, было, повернуться и сказать Лили, чтобы мы его обязательно сменили в следующем месяце, или даже в этом, но у меня почему-то не получилось. Ладно, напишу потом записку, перед тем, как уйду по делам. Колокола все звучали, и я никак не мог насладиться тишиной, хотя чувствовал ее близко, буквально под самым своим боком. Или у плеча? Для тишины было так много мест вокруг, но эти колокола мешали ей. Драклы подери, почему они звонят посреди ночи? Лили, моя Лили, разве я умер?
Ответов - 0
полная версия страницы