Форум » Вне Времени » Между небом и подземельем » Ответить
Между небом и подземельем
Evan Rosier: Время действия: май 1972 года. Место действия: Хогвартс. Участники: Ивен Розье и Алиса Флинт. Краткое описание: На полпути из башни Гриффиндора, на полпути из Слизеринских подземелий - для чего могут встретиться два вечных противника? Ну конечно, для поединка. Или нет?
Ответов - 20
Evan Rosier: Вечер удался у кого угодно, только не у Розье. Все началось еще днем, на Зельеварении, когда, одурев от мигрени и бессонной ночи, Ивен задремал прямо на парте. Профессор Слагхорн оставить это безо внимания не мог, особенно учитывая принадлежность нарушителя к его тщательно лелеемому клубу. И он, конечно, задал вопрос. Не то, чтобы хорошо воспитанные слизеринские леди и джентльмены ржали, как фестралы, над Розье, который поднял голову и на вопрос "Из чего состоит яд "Глоток темноты" сомнамбулически заявил: "Из флоббер-червей, из них все состоит". Но тихая истерика продолжалась до самой перемены. Как раз к перемене Ивен проснулся и осознал, что ему не влепили "Т" исключительно уважая его обычно безупречную учебу. Ну и потому что над флоббер-червями истерили не только студенты: это, как можно понять, не прибавило Розье хорошего настроения. Окончательно "достал" обед, а так же ржущие над ухом Эйвери и Селвин, тот, у которого "Селвин" - это фамилия. Пододвинув к себе пустой стаканчик для сбора яда, слизеринец заботливо осведомился, не соблаговолят ли господа издавать эти звуки в другом месте, пока не случилось чего-нибудь совершенно непоправимого. Господа соблаговолили со впечатляющей скоростью, что обидело жаждущего ссоры француза до глубины души. И он отправился к Прайс, в надежде поплакаться в роскошный бюст рейвенкловки - ничто так не успокаивает нервы, как... эээ... жилетка... да, жилетка Ланфир под щекой. Потому как жилетка четвертого размера это абсолютное оружие. Это был третий "счастливый случай" за день, потому что суровая женщина Прайс вместо того, чтобы пожалеть несчастного страдальца и облегчить его моральные муки, объяснила, что ей некогда - слишком много буйных первокурсников носится по коридорам. Четвертая часть сегодняшних злоключений случилась по дороге к Холлу. Ивен повстречался с одной из своих пассий (на тот момент еще одной из действующих). Она в полминуты перешла в разряд бывших, потому как слизеринец, озадаченно выдираясь из дебрей головной боли, заметил: "Мери, а тебе было лучше со светлыми волосами..." Брюнетка Джейн влепила страдальцу оплеуху и унеслась, полыхая праведным гневом. Меньше женщин - меньше проблем. И больше поводов приползти к Ланфир, аки змея лукавая и корыстная, и воспользоваться своим положением, дабы получить успокаивающее поглаживание по голове, а так же возможность уткнуться носом в ту самую... жилетку. Пятый... о, пятый! Сначала, у самого подножия лестницы, ведущей в Большой Зал, Ивен заметил все тех же Эйвери и Селвина. Они о чем-то беседовали с гриффиндорским пятикурсником, и это было явно не о дружбе между факультетами. Спустившись на пару ступеней вниз, француз собирался было миновать эту сцену, если бы не участие в ней Алисы Флинт. А та выскочила, как летучая мышь из ада и явно готовилась защищать "малыша".
Alice Longbottom: Последний семестр, последний май. © На дворе давно уже весна, а голова занята всем, чем угодно, только не весной. Подготовкой к выпускным экзаменам, тренировками боевых заклинаний по вечерам – потому что в Академию не берут, кого попало, а тут ещё последний квиддичный матч на носу, как назло со Слизерином – а это опять бесконечные тренировки. Хотя, казалось бы, Флинт – ну, не сходи ты с ума, это последняя игра в твоей жизни. За эти школьные годы ты столько натренировалась, что твоя бита сама находит бладжеры, будь ты хоть с закрытыми глазами, хоть в игре против Слизерина, хоть против самого чёрта. Но Гриффиндор не мог проиграть этот последний для неё матч – ни при каких обстоятельствах, а значит – она снова пойдёт на поле тренироваться. Однако сегодня тренировку пришлось отменить – весь день за окнами лил совершенно жуткий дождь, сопровождаемый зловещими громовыми раскатами и яркими вспышками молний, который к вечеру, хоть и поутих, но никуда не делся. Серое небо, серые тучи, хмурые студенты. Одна Алиса, пожалуй, пребывала в самом, что ни на есть бодром расположении духа – Гриффиндорка с детства любила грозу. Что ещё возьмёшь с девчонки, которая и родилась-то в эту самую грозу. Кто станет торчать в замке в такую погоду? Все нормальные люди. Только не она. Спускаясь по большой мраморной лестнице в Холл, Алиса ещё издалека заметила Слизеринцев, преградивших дорогу мальчишке с её факультета. Мальчишка был на пару лет младше, и, насколько знала девушка, был из семьи магглов. Звали его то ли Джорджем, то ли Джоном, она так и не запомнила, впрочем, это не имело сейчас ровным счётом никакого значения, - Эл сразу же прислушалась к разговору парней. - Я всё слышал, это подло! И профессор МакГонагалл узнает сегодня же. – Гриффиндорец почти кричал. - У тебя галлюцинации, дружок. Слуховые. Отцепись, и дай пройти, иначе хуже будет. – Один из парней толкнул мальчишку плечом, освобождая себе дорогу, но тот умудрился со злостью вцепиться в запястье второму. Но и он не остался в долгу – ловко перехватил кисть пятикурсника, с силой выворачивая ему руку назад. – Грязновки с Гриффиндора настолько тупы, что им нужно повторять дважды? Оставшийся лестничный пролёт был преодолён за несколько мгновений. Алиса тут же подскочила к Слизеринцам, направляя на одного из них волшебную палочку. - Эйвери, отпусти его сейчас же. И, будь добр, - заткнись. Потому что, если ты не в состоянии сделать это сам - я тебе помогу. – Негромко, и пока ещё – с достаточной долей терпения в голосе. - Флинт, я сейчас расплачусь от умиления. Иди куда шла, и не мешай нам беседовать. – Сквозь зубы процедил Слизеринец, так и не ослабляя хватки. - Я слышал, они не дадут вам сыграть этот матч! Они… - Мальчишке договорить так и не дали, спутник Эйвери любезно заставил его замолчать одним взмахом палочки. Опять квиддич, да сколько можно то, будто других проблем мало – только и успела подумать Алиса, оглядываясь по сторонам в поисках кого-нибудь из своих. Но вместо своих взгляд её наткнулся на Ивена Розье, который тоже непонятно откуда вдруг появился на проклятой лестнице. Вот уж кого ей меньше всего сейчас видеть хотелось, так это Розье. Злобно сверкнув глазами в его сторону, Алиса снова развернулась к Эйвери. Трое самодовольных идиотов. - Отпусти его. Я повторяю в последний раз. Иначе плакать тебе уже не от умиления придётся.
Evan Rosier: Розье даже вникнуть не пытался в то, что здесь происходит: до такой степени идиотизма он еще не дошел, несмотря на окончательно распоясавшуюся мигрень. В такие моменты его реакция на что угодно была непредсказуема, но межфакультетские перипетии не интересовали слизеринца вот уже этак с полгода, и он справедливо считал, что некоторые здоровые кретины из числа его однокурсников тоже давно могли бы вырасти из этого развлечения. А нет. Не выросли. Ну что же, он всегда подозревал, что чистая кровь помимо длинного родословного гобелена дает еще и нередкие отклонения в развитии. Вот взглянуть хотя бы на Эйвери с Ноттом. Типичные идиоты в клиническом смысле этого слова. Ивен пребывал в состоянии усталого бешенства и твердо намеревался его на кого-нибудь излить. Причем, Флинт по причине под названием "произвольный выбор врага по эксклюзивному методу Розье" показалась не лучшим объектом. Возможно, потому что больная (во многих смыслах) голова Ивена уловила что-то там про планы испортить матч. Это было большой... нет, не так. Это было эпической ошибкой со стороны Эйвери и Нотта, позволить младшекурснику произнести то, что он произнес. Розье сделал стойку, как тот охотничий пес - он нашел, к чему прицепиться! - Finite, - лениво сказал Ивен, отмахиваясь палочкой в сторону гриффиндорца и гладко вклинился, - нет-нет, ты договаривай, раз уж начал. Судя по всему, джентльменам что-то не понравилось, но лично я готов выслушать... Вежливая улыбка француза отдавала восемнадцатью унциями чистого цианида. Проблема была в том, что улыбался он Нотту с Эйвери - а это символизировало. В основном это символизировало долгий скандал, множество неприятностей и тому подобные приятные вещи, что однокурсникам было прекрасно известно: те этак с третьего курса уже прочно уяснили себе, что в определенном состоянии Ивен теряет адекватность. - Они хотят испортить метлы! - выдохнул освобожденный от невербального "Силенцио" мальчишка. Розье устало потер переносицу: - Флинт, оставь их в покое, - слизеринцы было заулыбались, но рано, - мне кажется, беседы с альтернативно развитыми не идут на пользу никакой репутации. Никто портить метлы не будет - господа, конечно, не подумали, что такое загонщик противника на взбесившейся метле. Но я бы не удивлялся на твоем месте, с ними это вообще редко случается. Мысли, я имею в виду. Вкрадчивый голос Ивена медленно истекал ядом.
Alice Longbottom: Как интересно! Всё интереснее и интереснее. Когда Розье снял с мальчишки Силенцио, Алиса только тихонько хмыкнула, впрочем, весьма удачно скрыв своё удивление этим фактом. Испортить мётлы, какая, чёрт возьми, - нет, не подлость. Глупость. Хотя, за несколько лет она привыкла. Привыкла к тому, что квиддич может быть не только интересным, захватывающим, азартным видом спорта. Но ещё и грязным. Слизеринцы в игре методов не выбирали. Как и в жизни, впрочем. Главное ведь – цель. А для её достижения можно пойти по головам, растолкать всех на своём пути, отмести любые преграды. Испортить мётлы, подлить сонного зелья в тыквенный сок вратаря, стащить защитное снаряжение из раздевалки, толкаться, битой бить – не только по бладжерам. Знаем, плавали, видели. Пережили. Ну, какая, ей-богу, ерунда. Идиотизм. Кого-то это до сих пор злит, наверное. Но не Алису. Плевать она хотела на все эти уловки и хитрости соперников. Гриффиндор выиграет – вопреки. Всему. Обидно, конечно, что задевают тех, кто слабее. И слабее ведь – не потому что меньше силы, мозгов или знаний. А просто двое на одного. И нет громкой фамилии в родословной. Гриффиндорка открыла было рот, чтобы высказать Слизеринцам всё что она думает об испорченных мётлах вообще и об отсутствии мозгов у Эйвери и его приятеля в частности, как за неё это всё, в общем-то, уже начали высказывать. И не кто-нибудь там, вроде проходившего мимо декана или директора, а всё тот же Розье. Парнишка с Гриффиндора, тем временем, всё-таки вырвался из железной хватки Эйвери, и теперь, отступив от тех, на несколько шагов назад, встал рядом с Алисой и тоже выхватил свою волшебную палочку. - Не стоит. – Негромко бросила ему Флинт, уже совершенно отчётливо понимая, что в ближайшие несколько минут никому из них волшебные палочки не понадобятся. Как минимум потому, что Слизеринцы были явно шокированы неожиданным вмешательством Розье. Не самим фактом вмешательства, конечно, а тем, что тот, вместо того, чтобы поддержать их, в весьма изящной манере поведал им об их же интеллектуальных способностях. Что же до самой Алисы, то она и вправду удивилась. Хотя, Розье, конечно, хоть и причислялся ею к самодовольным идиотам со Слизерина, не был лишён мозгов в отличие от большинства из них. И это сложно было не признать. Даже с присущей Алисе Гриффиндорской гордостью. Он был вечным соперником – на поле, или в классах. Но действительно – стоящим соперником. С ним было интересно. Интересно – кто кого. На этот раз. Наверное, было в этом даже что-то, что заставляло осознавать, что с ним ты – на равных. - Да, я заметила. Думающие Эйвери и Нотт – это что-то из раздела фантастики. Розье, а с тобой сегодня что такое? Ты не заболел, случаем? Или на Зельеварении вместо Оборотного зелья сварил зелье Остроумия, а потом ещё и выпил по ошибке? М, наверное, передозировка… Проводить до Больничного Крыла, или сам дорогу найдёшь? – Усмешка на губах и взгляд, быстро скользящий от одного Слизеринца к другому.
Evan Rosier: - На самом деле я вообще ничего не сварил, - равнодушно пожимая плечами признался Розье, - я заснул на уроке. Очень болит голова. Ничего подобного, он и не думал жаловаться. Но Ивен был не из тех, кто скрывается по углам и скрипит зубами - он носил свою мигрень, как корону и королевскую мантию. Об этом знали все. Кое-кто думал, что это такой ловкий прием - девушки любят несчастных, особенно если это кто-то вроде француза с манерами сытой кобры и только что отвоеванным состоянием деда. А кое-кому уже доводилось попадаться под руку (или скорее "на язык") Ивену в его очередном приступе. Ну, если только дело еще не дошло до того, что он сидел в углу, приняв цвет в диапазоне от беленой стенки до оттенка собственного форменного галстука и даже не пытался говорить. Знающие люди в таких случаях бежали за Прайс. Остальные при приближении сильно рисковали схлопотать по меньшей мере фурункульное проклятие. Это, собственно, было объяснением того, почему Эйвери и Нотт нервно переглянулись, услышав заветную фразу о головной боли. Мало им было праведной героини Флинт во всем сиянии своего не менее праведного гнева, как тут еще и такая подлость буквально со спины. - Поговори мне, Флинт, - зашипел Эйвери, хватаясь за палочку, - думаешь, самая умная, или что? Но самым большим идиотом в данной паре оказался Нотт, который решил применить ту же тактику к Розье. То есть, не совсем ту же, поскольку Ивен девушкой не был, а отступать двоим от "калеки" и девчонки было как-то зазорно. Таким образом француз без единого худого слова схлопотал в нос от дорогого однокурсника. Впрочем, ни кидаться на него сразу, ни крачать, ни хвататься за больное место он не стал. Даже устоял на ногах - чувствуя, правда, как в глазах взорвался настоящий фейерверк. Розье слегка опустил голову и кончиками пальцев стер кровь, не глядя на ошалевшего от собственного поступка Нотта. - Интересно, - спокойно сказал он, - это хм... семейное, или младенческая травма? Ты, Нотт, хорошо подумал, прежде чем это делать? Флинт, ты могла бы объяснить им смысл слова "думать", пока я пару минут вожусь с платком?
Alice Longbottom: И тут Алиса снова возжелала прокомментировать тот факт, что Розье, оказывается, ещё и на голову больной, какой-нибудь очередной насмешливой фразой, но почему-то вместо этого ответила не Ивену, а Эйвери. Тот вздумал хвататься за палочку и сомневаться в интеллекте Флинт, да ещё таким противным тоном, за которой его тут же захотелось спустить с этой лестницы, а лучше не с этой, а вон с той, что повыше, и желательно в тот прекрасный момент, когда лестница начнёт поворачиваться, обнаруживая под собой пустое пространство высотой в несколько десятков метров. - Какой сообразительный, надо же. Да, думаю, что самая умная. Особенно по сравнению с тобой. А потом… потом случилось то, что случилось. То, чего не ожидал ни Эйвери, ни Розье, и уж тем более, ни Алиса. Этот идиот Нотт просто с размаху врезал Ивену по лицу, отчего Гриффиндорка так и застыла на месте, пребывая в состоянии культурного шока. Это вот… это вот называется приятельство, факультетская солидарность, или как это у них там на Слизерине называется?! Это поступок, обалдеть, истинного аристократа, наследника чистокровной семьи, которому, оказывается, легче дать в нос кулаком, чем вспомнить заклинание или, упаси Мерлин, сказать что-то словами! Вот просто так ударить того, кто не поддержал тебя в твоём идиотизме?! Мальчишка, теперь стоявший где-то за спиной Алисы, тоже, кажется, дар речи потерял. И только в тот самый момент, когда Эл, наконец, услышала голос Розье, она пришла в себя. О, до этого момента Нотт вряд ли видел эту девушку в подобной ярости. И вряд ли когда-нибудь увидит. - Не беспокойся, я сейчас ему с радостью всё объясню. – Сквозь зубы проговорила Алиса, борясь с желанием на самом деле ничего этому придурку не объяснять, сразу послать его к соплохвостам подальше, наградив напоследок хорошим пинком и парой каких-нибудь жестоких проклятий. – Значит так, Нотт. Объяснять, как это вообще, - думать – тебе уже бесполезно. Expelliarmus. – А это волшебная палочка выскользнула из рук Эйвери и скатилась куда-то на мраморные плиты Холла. Флинт мило улыбнулась и теперь направила кончик своей палочки – прямиком на физиономию Нотта. – Поэтому вы оба сейчас убираетесь отсюда к чёрту и молитесь великому Годрику Гриффиндору в надежде на то, чтобы я вас никогда больше не увидела. Ну, и, разумеется, она не удержалась. Невербальное Perpetua Inscriptio – и на лбу Нотта красуется яркая и весьма красноречивая надпись – Осторожно, идиот. Ещё секунда, и на лбу Эйвери появляется весьма милое – Позор Дома Слизерин. Вероятность того, что эти кретины смогут избавить друг друга от надписей в ближайшие несколько часов была маловероятной, поэтому они сами вряд ли теперь будут бродить по школе в столь радостном настроении. А потом Алиса просто презрительно отвернулась от обоих, будто бы давая понять, что разговор окончен. При этом повернуться пришлось к Розье. Видимо, зря она так… про Больничное Крыло. - Розье, убери ты этот платок, чёрт, ну… Episkey. – Кровоостанавливающие чары, почти шепотом. Почему-то. Но, идиотизм, видимо, всё-таки не лечится. Стоило отвернуться на мгновение, как всё тот же Нотт, вместо того, чтобы благоразумно свалить отсюда куда-нибудь подальше, схватил Алису за руку, как несколькими минутами ранее – парнишку с Гриффиндора. После чего со злостью отшвырнул её от себя прямиком на ступеньки. Нет, падать вообще-то было не больно. Скорее – обидно. И как-то… неожиданно?
Evan Rosier: Вот теперь уже в ступоре оказался Розье. Не то, чтобы происходящее ввергло его в когнитивный диссонанс, скорее наоборот - как раз такого и следовало ожидать от Эйвери и Нотта инкорпорейтед... но... как-то... В общем, во-первых, его удивила Флинт, ведущая себя неожиданно адекватно для гриффиндорки. Впрочем, пассаж про "молитесь великому Гриффиндору" был чудо, как забавен, и в другое время Ивен бы посмеялся от души, но вот прямо сейчас ему было куда как не смешно. Флинт, она - противник. Это высокое звание Алиса получила не из-за очередной прихоти "больного на голову" Ивена, а после почти семи лет стычек, соревнований и словесных поединков, которые в его глазах перевели гриффиндорку из разряда идиотов и говорящих табуреток в немногочисленную группу тех, кого он считал людьми. Приятными, неприятными, какими угодно - но людьми, к чьим словам можно было прислушаться и даже порой принять их к сведению. Именно поэтому он даже не удивился, когда Флинт остановила кровь, медленно капающую у него из носа. От человека можно было такого ожидать. Он даже успел поблагодарить ее кивком головы - как равный равного, и тут... Так вот, Флинт, она - противник. А это, надо сказать, обязывает обоих. Это порой вернее дружбы и покрепче какой-нибудь вассальной клятвы. Противник. Не враг. Просто человек, с которым ты постоянно играешь в шахматы на местности. А вот теперь представьте, какой-то идиот приходит, ломает вам доску, переворачивает все фигуры, крадет обоих ферзей и белого короля... и вообще охамел настолько, чтобы дать по морде шахматистам. Логично же, что хама надо успокоить? Это во-первых. Во-вторых... поступок Нотта был ну просто вопиющим. Дементор тебя, парень, ты не на первом курсе - таскать девочек за косы... Женщин бить нельзя. нельзя и все тут. Можно убить, но не ударить. Кем бы она ни была. Наклонившись, Ивен без труда вздернул на ноги упавшую Алису и, не разводя долгих сантиментов, повернулся к Нотту. Нотту прилетело под дых: Розье, может, и выглядел утонченным красавчиком, только вот четыре года махания битой даром не проходят. Однокурсник задохнулся, сгибаясь пополам, и тут же получил сверху по шее. Вот такого от Розье точно никто не ожидал. Даже он сам, привыкший оперировать проклятиями и сарказмом... но в данный момент он просто-напросто жаждал продемонстрировать так удачно подвернувшимся жертвам, насколько мир перестал его удовлетворять, как факт. - Я с тобой поговорю на твоем языке, раз ты слов не понимаешь, - неведомо откуда в речи урожденного британца Ивена прорезался акцент его родной страны, - Женщин. Бить. Нельзя. И с садистским удовольствием человека, которому дали новую игрушку, прыгнул, сбивая "жертву" с ног.
Alice Longbottom: Вообще происходящее в какой-то момент времени перестало казаться Алисе безобидной межфакультетской стычкой. И не потому, что в ход пошли кулаки, от Слизеринцев можно было ожидать жестокостей и похуже, за несколько лет учёбы в Хогвартсе, она уже привыкла ко всему. И даже не потому, что в это всё снова влезла сама Алиса, а просто потому, что они с Ивеном теперь оказались в той ситуации, когда не друг против друга. В той – когда друг за друга. А это слишком непривычно после семи лет вечного соперничества. Но, в конце концов, лучше на время оказаться по одну сторону баррикад с Розье, чем убедиться в том, что он может быть таким, как они. Потому что где-то в глубине души она всегда знала, что он – не может. Он может выбрать не ту сторону, может быть жестоким, наглым, каким угодно, но это будет честная игра с его стороны. Как обычно. И никакой подлости. Алиса ударилась плечом о перила лестницы, и вряд ли сама вскочила бы на ноги так быстро, как она это сделала с помощью Розье. Палочки из рук не выронила – и на том спасибо. В принципе – она предупредила. Она честно предупредила Нотта, и даже предоставила им обоим великолепный шанс убраться подальше в свои чёртовы подземелья и не высовываться оттуда. Нотт и Эйвери, будучи неизлечимыми идиотами, шансом не воспользовались. Отлично. Прекрасно. Сами виноваты, она предупреждала. И вот теперь имела полное право превратить их во что-нибудь мерзкое и выбросить куда-нибудь подальше отсюда. Чтобы не нашли – никто и никогда. Что и собиралась сделать вообще-то. Однако Розье не стал дожидаться, пока Флинт опомнится, и начал действовать сам. Вот так – просто и понятно. Их же методами. И Алиса снова – не ожидала. Несколько мгновений шока – Нотт уже успел схлопотать и по груди, и по шее. Если сейчас здесь появится кто-нибудь из преподавателей – им настолько не поздоровиться – всем – что лучше пока об этом не думать. Ладно бы там второкурсники какие, вроде этой шайки мелких Поттера и Блэка, так ведь взрослые люди, без пары недель выпускники! Впрочем, Эл и не думала. Не до того было. - Не смей! Stupefy. – Выкрикнула она прямо в лицо Эйвери, когда тот бросился на помощь своему приятелю. Гриффиндорец дёрнулся было в его сторону, но Слизеринец уже отлетел вниз на несколько метров, впечатавшись спиной в ближайшую колонну, и распластавшись у её подножия. Дальше – сложнее. Разнять уже успевших оказаться на полу парней, и не задеть при этом Розье было почти нереально. Хотя, к чёрту – не задеть Розье. Если честно, Флинт в нынешнем состоянии могла бы убить обоих. Ну, не убить, конечно, но покалечить точно. - Ивен, оставь его сейчас же!! – Ух, ты, это что такое – истерика в голосе? Обалдеть, вот это неожиданность! На шум из Большого Зала уже прибежали ученики, ещё немного – и будет совсем плохо. Слава Мерлину, разум всё-таки победил в неравном поединке с Гриффиндорской гордостью, и в итоге пришлось применить простое и доступное средство. Окатить обоих щедрой порцией ледяной воды. К счастью, такие заклятия – это уже давно на автомате. А потом ещё – для верности, таки кинуться к Розье, честно пытаясь оттащить того от Слизеринца. Алиса Флинт, странно, что ты не родилась мальчишкой.
Evan Rosier: Нельзя сказать, чтобы холодная вода вернула Розье рассудок - просто потому что он его и не терял. Слизеринец вообще не умел быть в гневе, ни до дрожащих рук, ни до багровой пелены перед глазами. Сейчас он методично бил морду Нотту просто потому, что а) так надо б) ему это доставляло ни с чем не сравнимое удовольствие. И душ от Флинт показался даже приятным. В висках на мгновение заломило, и боль стала сходить на нет. Вот так, никогда не знаешь, что прогонит мигрень - хотя если бы Ивена спросили, он предпочел бы колени Прайс и горькое зелье прямиком из больничного крыла. Но дареному гиппогрифу, как известно, в клюв не смотрят... Розье встал, тряхнул головой, делая вид, что совершенно не замечает, как сильно его ступня надавила при этом на пальцы лежащего Нотта. Потом лениво убрал ногу. - Благодарю, Флинт, - спокойно кивнул он, поправляя мокрый галстук, - я как раз подумал, что забыл принять душ с утра. Окинув равнодушным взглядом поле битвы, Розье потер челюсть, пострадавшую от столкновения с кулаком дорогого однокурсника, вздохнул и резюмировал: - Какая скука. И ведь правда, ничего нового в этом мире. Вульгарный мордобой все так же заменяет изощренные переговоры. И до тех пор, пока некоторые будут понимать язык исключительно кулаков, так и будет всегда. Взмахом палочки высушив одежду, Ивен склонил набок голову, оглядывая гриффиндорку. Обращать внимание на однокурсников он перестал напрочь, что скорее походило на намеренное и оскорбительное игнорирование. - Лично я собираюсь на ужин. Окажешь мне честь, Флинт? - предложенный девушке локоть окончательно вверг в ступор присутствующих - в том числе и тех, кто пришел посмотреть на драку.
Alice Longbottom: Воистину никогда не знаешь, что принесёт тебе сегодняшний день. Думаешь об одном, ожидаешь другого, а в результате получаешь вообще третье. Алиса Флинт совершенно не ожидала, что однажды судьба столкнёт её с Ивеном Розье в такой ситуации, когда им придётся держаться вместе. Пускай даже совсем не долго. И уж тем более, не думала она тогда, что спустя много лет, всё тот же Розье, только прячущий лицо под маской Пожирателя Смерти, так и не сможет произнести непростительное заклятие – для неё. Аврора, члена Ордена Феникса – уже давно Алисы Лонгботтом. И опустит палочку. Как хорошо иногда не знать, что принесёт тебе не только день сегодняшний, но и завтрашний тоже. Она не любила заглядывать в будущее. Так и жила всю жизнь – настоящим. Розье с потрясающим изяществом всё-таки поднялся на ноги, после чего умудрился поблагодарить Гриффиндорку за душ. А у неё внезапно вдруг исчезли куда-то и гнев, и ярость. Вот так вдруг – и в неизвестном направлении. Вместе с потоком воды, щедро обрушившимся на юношей, видимо. Розье был такой забавный – мокрый, потрепанный, но при этом не потерявший своего вечного обаяния и достоинства, что Эл вмиг забыла, о том, что ещё пятнадцать секунд назад она хотела на него наорать. Улыбнуться она, конечно, себе не позволила, вместо этого быстро перевела взгляд на поверженного Нотта, возлежащего теперь у ног Ивена. Мысль была, в общем, одна – побыстрее увести отсюда последнего, пока эти двое не пришли в себя. Но этот человек опять поверг её в шок. Уже в который раз за последние несколько минут. Своим предложением. Нет, ну вы представьте себе вообще эту картину. Особенно учитывая изрядное количество собравшегося у подножия лестницы народу. Представили, да? Более шокирующего зрелища, чем Флинт и Розье, мирно шагающие под ручку к Большому Залу после драки, вообще здесь вряд ли кто-то мог бы вообразить. Это тоже самое, как если бы Сам-Знаете-Кто вдруг решился бы выпить на брудершафт с Дамблдором посреди Атриума Министерства Магии. - Ужин подождёт. – Флинт тихонько фыркнула, тем не менее, не отказываясь от предложенной руки. Нет, она потом сама над собой будет долго смеяться, вспоминая, что действительно преспокойно шла с ним рука об руку на виду у всех. – И открою тебе страшную тайну, Розье. У меня есть имя. Не теряя времени, Алиса окинула почтенную публику пристальным взглядом, после чего почти сразу же от публики отвернулась и повела Слизеринца в противоположном направлении – вверх по лестнице. - Кажется, я обещала проводить тебя в Больничное Крыло. – Полушутливым тоном. Секундой позже отчего-то обеспокоенно вглядеться в его лицо. Стоп, Эл. Ты вот что сейчас, переживаешь за него, что ли? На левой скуле парня всё ещё явно красовался след от удара Нотта. Кулаком в челюсть – это вам не пощечину влепить. – Больно, да? – И это вместо – какого чёрта сейчас произошло вообще?! Это почти тоже самое, что – Спасибо.
Evan Rosier: - Секрет за секрет, у меня тоже, - пожал плечами Розье, - а в госпитале с нас сейчас баллов наснимают... Алиса. Но все так же шествовал вверх по лестнице под руку с Флинт, будто им не пялилась в спины половина школы и по крайней мере три его девушки. Будут знать, как чуть что бить по морде. - Голове больнее, - Ивен отмахнулся свободной рукой, и это было чистой правдой, француз уже лелеял страшные планы относительно Нотта с Эйвери, посмевших испортить ему свидание с собственной мигренью. Так были еще какие-то шансы добраться до Прайс, которая его пожалеет, а теперь суровая рейвенкловка наверняка завернет друга с порога, заявляя, что в своих синяках и прочих производственных травмах он сам виноват. И не будет ему ни капли сочувствия. А без сочувствия он жить мог, но не хотел. Впрочем, эта игра тоже была прекрасна. Вот так шествовать с Флинт - это было почти как... да черт его знает, как что, но оно сияло, светилось и щекоталось злорадным смехом двух людей, которые в данный момент уверены в своем моральном превосходстве. И пусть остальные думают, что это стало с их враждой - только им известно, что вражды никогда не было. Только бесконечное соревнование, продолжающееся, впрочем, и сейчас. Снисходительный кивок - привет, Лэнгли, закрой рот. Здравствуйте, профессор Слагхорн, нет, они первые начали и даже ударили мисс Флинт. Десять баллов со Слизерина и Гриффиндора? Профессор... Почему это от мисс Флинт ожидали, а от меня - нет? Да, мы идем в Больничное крыло. Вот, наконец-то пустой коридор. - Не знаю, что они там себе думают, - флегматично заметил Ивен, - но вышло забавно. И я забыл спросить, все ли в порядке с тобой.
Alice Longbottom: А потом люди спрашивают, откуда берутся слухи. А вот оттуда они и берутся – из таких вот абсолютно дурацких ситуаций, неслучайных случайностей и сплошных неожиданностей. Через месяц вы окончите школу и не встретитесь, быть может, уже никогда. А об этой драке в холле наверняка будут говорить ещё долго. Сколько лет обитатели этого древнего замка ещё не увидят мирно шагающих рука об руку Слизеринца и Гриффиндорку, да и увидят ли когда-нибудь вообще, - это вопрос спорный. Настолько странно оно смотрелось с этими людьми, и в эти времена, что даже портреты со стен разглядывали студентов широко распахнутыми глазами и перешептывались за их спинами. Что уж там говорить про однокурсников или вот того же профессора Слагхорна, который даже не сразу начал выговаривать своё наказание, ибо был удивлен не меньше прочих. Алиса, впрочем, и сама до сих пор пребывала в шоке от всего произошедшего. Пожалуй, именно поэтому оно ей даже нравилось. Потому что она не успела подумать о том, что вообще она сейчас делает. Зато ощутить себя победительницей она успела в полной мере. Даже рядом с побитым Розье, которому надо отдать должное за то, что тот повёл себя по-мужски и, кажется, даже по-человечески. Флинт была не из тех, кто считал, что физическая или магическая сила – это не те методы в любой из ситуаций. Напротив, очень даже те, когда по-другому – уже не понимают. Когда люди, не понимая слов, начинают пускать в ход кулаки – она в стороне не останется. И сама может влезть в любую подобную перепалку, лишь бы восстановить справедливость. - Они ещё и думают там? По-моему, они все просто в шоке. – Гриффиндорка усмехнулась, оглянувшись, наконец, назад. Лестница осталась позади, и теперь ребята оказались в пустом коридоре. – Но их можно понять. Сообразив, наконец, что спектакль окончен, Алиса тут же отстранилась от Розье, благо под руку ей попалась ближайшая дверь, которую девушка толкнула, не раздумывая. Дверь оказалась дверью, ведущей в класс Трансфигурации. - Я в порядке. – В дальнем конце коридора послышались чьи-то голоса, и Флинт быстро снова схватила парня за руку и втащила в класс, тут же захлопнув за собой дверь. Сумерки, опустевшие парты и тишина. Кто-то здесь забыл закрыть окно – ещё днём, на уроках, поэтому дождь теперь щедро заливал ближайшие к оконному проему столы, а ветер уже успел раскидать по классу кипу пергаментных свитков, заботливо сложенных профессором МакГонагалл на преподавательской кафедре. - Я, конечно, тебе не доктор, но если не собираешься в Больничное Крыло, - завтра будешь тем ещё красавчиком. – Алиса снова тихонько усмехнулась, представив следы недавней драки на лице Розье. – Так что лучше стой и не дёргайся. Волшебная палочка в руках, подойти совсем близко, и вот тебе, пожалуйста, нашёлся повод в очередной раз применить на практике всё то, что ты читала о простейших медицинских заклинаниях. Она, конечно, и вправду не целитель, но убирать обычные царапины, синяки и ссадины, - это не так сложно.
Evan Rosier: Нет, решительно день выдался странный. Розье всегда казалось, что уж кто-кто, а Флинт разве что жаждет преумножить количество его синяков. И преумножала, правда, надо отдать ей должное, исключительно на квиддичном поле - за его пределами силы были бы откровенно неравны, ибо взбреди Алисе в голову мысль ударить Розье, тот, стыдно сказать, оказался бы совершенно беспомощен. Дед, видите ли, на этот счет в воспитании Ивена был непреклонен. Легкая щекотка исцеляющих заклинаний, и одного звука, и барабанящая в стекла распахнутого окна тишина дождя. Прохладный запах мокрой травы, доносящийся с улицы отчего-то не умиротворял, может быть потому так и не нанесенные удары все еще не давали рукам покоя. Розье прислонился к стене, даже не глядя, что там гриффиндорка делает с его лицом. Даже не потому что доверял Алисе, а просто знал, что она на подлость не способна. Знание, как известно, с верой и доверием имеет мало общего. Чары щекотались. В виске ворочалась длинная раскаленная иголка. И почему-то Розье не знал, что сказать: язвить не хотелось, а больше ничего и на ум не приходило. - Не дергаюсь, - улыбнулся он, не открывая глаз, - щекотно. А когда Прайс лечит - тепло. Что это, Medicore или Сuro? Распахнув глаза он в упор уставился на Алису - два синих, почти одинаковых взгляда. Они, кажется, были похожи не только характерами. - Что скажет... этот твой, как его... неважно. Что он скажет, если узнает, что ты оставалась со мной за запертой дверью? - Ивен криво улыбался, но это была скорее самоирония, - у меня, знаешь ли, репутация. Последний роман Флинт был с его точки зрения откровенно неудачен. Во всяком случае, Розье следил за ним с придирчивостью человека, который тщательно выбирает себе не только врагов, но и их окружение. Следил и приходил к выводу, что незаметный рейвенкловец, может быть, и звезда на уроках профессора Флитвика (тоже не самая яркая), но на роль Великой любви Флинт откровенно не тянет. Разве что на бесплатное приложение к ее сиятельной персоне. И собственно, поэтому вторую неделю не упускал случая проехаться по бедолаге вдоль и поперек при любой возможности, выбешивая этим и Алису и ее пассию.
Alice Longbottom: - Сердце доброе у твоей Прайс. И руки золотые. Вот увидишь, лет через пять ещё станет знаменитой целительницей. Или вообще возглавит отделение какое-нибудь в Мунго… - А ты так и будешь ходить к ней лечиться всю жизнь, вечно попадая в переделки. Гриффиндорка тихонько усмехнулась, но как-то совершенно по-доброму. Дружба Розье с их однокурсницей с Рейвенкло - Ланфир, была для Алисы одним из немногих факторов, которые, по её мнению, заметно выделяли парня из толпы самодовольных идиотов с его факультета. Это было чем-то таким простым, человеческим и искренним, что в очередной раз убеждало Эл в том, что Ивен не идиот вообще-то, он просто псих, каких поискать, и характер у него, надо признаться, довольно скверный. А Ланфир славная и добрая девочка, может быть, когда-нибудь благодаря ей, Розье научится ценить тех, кто изо дня в день терпит все его выходки. – Это всё и сразу, только вот за зельем от головной боли придётся куда-нибудь сходить, у меня тут не аптека. Девушка и сама улыбалась одними только уголками губ. Странно это было. За окном шумел дождь, а Розье стоял вот тут, прислонившись к стенке и закрыв глаза, позволяя делать с ним всё, что угодно. И Алиса делала. И вовсе не что угодно, а только то, что нужно было. Где-то вдалеке, за Запретным Лесом, сверкнула молния, ярким отблеском мелькнув на горизонте. А он распахнул глаза и смотрел теперь – на неё. А она не отводила взгляда. Вот только совершенно забыла о том, что с Ивеном Розье никогда нельзя расслабляться. Ни на одну минуту. Потому что сейчас он будет улыбаться, а через несколько мгновений, ты получишь от него очередной бладжер очередную шпильку в свой адрес. И этот раунд опять останется не за тобой. - Моя личная жизнь тебя не касается, Розье. И плевать я хотела на твою репутацию! – Алиса резко опустила палочку, и в её голосе теперь одновременно слышались раздражение и досада на собственную глупость. Это надо же было забыть, с кем ты разговариваешь! Это же, дементор его побери, чёртов Розье, который ни дня прожить не может, чтобы не прокомментировать последние события из жизни Алисы Флинт! И совершенно не важно было, что изредка случалось так, что Ивен оказывался действительно прав. И уж конечно, она не собиралась сообщать ему, что буквально вчера рассталась с очередным парнем, послав его к зелёным гоблинам в ответ на заявление того о том, что якобы экзамены в Аврорат ей важнее совместной поездки к нему на родину в Ирландию, знакомства с его родителями и ещё какой-то чепухи. - Лучше бы следил за своими девушками. Сколько их у тебя сейчас? Две? Три? Четверо? Что они подумают, если ты явишься к ним, а у тебя на лбу будет написано – осторожно, псих, бросается на людей? Ну, что за бред, Алиса Флинт. Вот только если начала заводиться – остановиться порой бывает очень сложно. Она с вызовом смотрела на Розье, прекрасно понимая, что им грозит очередная банальная перепалка друг с другом. Даже жаль, что заканчивается всё опять – одинаково.
Evan Rosier: "...У твоей Прайс..." Француз чуть нахмурился. "Не у моей" - и это привычно ранило, почти как ясный взгляд Ланфир, говорящей свое очередное "ну мы ведь друзья, правда?" Правда. - Подождет зелье, - Розье пожал плечами, внимательно разглядывая Флинт, которая, похоже, решила взвиться. В другой раз он бы с удовольствием "потыкал палочкой", усугубляя ситуацию и доводя до закономерной словесной дуэли, особенно красивой, если на публику. Да, они оба - даже если Алиса это отрицала - были теми еще позерами. Нет, они не фальшивили и не лицедействовали, но внимание толпы добавляло особой остроты каждой шпильке и каждому изящному пассажу. Прохладный влажный ветер наполнил аудиторию следом за раскатом грома: майская гроза в Шотландии, да будет проклята погода этой кошмарной страны. Не столько холодно, сколько свежо. Ивен ответил не сразу, сначала снял мантию и накинул на плечи гриффиндорки, запахивая поплотнее: - Ну почему это не касается, - тихо возразил он, чуть иронично улыбаясь, - если никто не следит, то будут следить враги, Lady Fair. Иногда он, обычно, в процессе сплетения очередного сонета, застывал намертво, увлеченный очередным словом, и английский, как не родной, в сущности, язык, порой удивлял его - казался таким простым, а потом какое-нибудь слово убивало своей многозначностью. И точностью, да. Fair - светлое. Ясное. Честное. Правильное. Fair - Алиса Флинт во всей своей праведной и ясной жизни. И когда он с усмешкой говорил сокурсникам о ней именно так, это было даже и не то, чтобы сарказмом. - Мне, видишь ли, противно видеть, как они греются у твоего света, - тихий голос слизеринца едва шелестел сквозь шум ливня за окном, - а мои девушки... все трое... да какое им дело, с чем на лбу я выйду отсюда? Они у меня не для того, чтобы учитывать их мнение.
Alice Longbottom: Гром, ветер, дождь. И дышится на удивление легко – так бывает только во время весенней грозы. Долгожданной, яркой, ослепляющей своей удивительной красотой и гармонией. Откуда-то возникает совершенно нереальное ощущение того, что, когда где-то поблизости во всём великолепии резвится эта стихия, то лгать – просто невозможно. Ни самому себе, ни кому бы то ни было другому. Потому что стихию не обмануть, и она выдаст все твои секреты. А ещё с ней лучше не спорить, принимая именно такой, какая она есть. И тогда она приоткроет завесу, показывая всё то, что скрыто. Покажет вас – настоящими. Целостность, правильность, неизбежность. Пьянящий воздух, наполненный запахом дождя, учащенный стук сердца, ветер, играющий с прядями таких длинных волос. И его мантия, заботливо накинутая на твои плечи. Алиса так и не сводит взгляда с Розье, потому что поначалу совершенно не понимает, как реагировать. Он шокирует её, в который уже раз – за один только вечер. Можно было ожидать чего угодно, от ответной порции колкостей, до перевода разговора на другую тему. Но уж точно – не вот этого. А этот жест он был каким-то слишком простым и искренним, чтобы она опять забыла, что на Розье надо злиться. Потому что привычка такая. И вот это вот… Lady Fair. Если подумать, то оно даже красиво. Сердито фыркнув для вида, Алиса всё-таки улыбается. Широко и открыто. А потом он щедро награждает её очередной фразой, от которой мир переворачивается с ног на голову. У твоего света. Розье, это мир сошёл с ума, или мы с тобой оба? А, может быть, во всём виновата эта гроза. Она дала нам прекрасный шанс показать друг другу, каким мы бываем – настоящими. А мы к этому были не готовы. Или я была не готова. Потому что ты-то наверняка знаешь, что говоришь. Алису совершенно не интересовали девушки Слизеринца. Ни вместе взятые, ни по отдельности. Она ведь и сказала о них только для того, чтобы задеть. А вышло всё наоборот. Однако комментировать сейчас то, для чего Розье на самом деле нужны все эти девушки, большая часть которых рядом с ним надолго не задерживалась, означало повести себя совершенно глупо. - А знаешь, без тебя моя жизнь не была бы и вполовину так забавна. С тобой – интересно, а без тебя – скучно. Ведь настоящей грозы без дождя не бывает. От недавней резкости в голосе не осталось и следа. А дождь всё барабанил по стёклам, крышам и водостокам. Отчего-то захотелось вдруг почувствовать, как эти капли воды касаются кожи, стекая прохладными струйками. - Спасибо. Что ты есть.
Evan Rosier: - Да не за что, - в аудитории стремительно темнело, и дождь продолжал барабанить по подоконнику. Тонкие струйки воды стекали вниз по стене - завтра профессор МакГонагалл будет очень недовольна и, с каменным лицом, как она это любит, собирать раскиданные ветром свитки. Стоило, конечно, позаботиться о своих контрольных работах, да что-то не хотелось. Вечер правды, что ли? Ну право, какая забавная сказка... - Мне без тебя тоже довольно-таки скучно, - признал Ивен, улыбаясь в темноте, - То есть... не так. Мне скучно всегда. С тобой - нет. Вон, смотри... Слизеринец взял ее за руку, подводя к окну, где, вдалеке, за вздымающимися над лесом скалами, тенцевали на каменных пиках огни Святого Эльма: - Это вроде того. Sur le sommet de lumière... на вершине света. Опасно и весело. И я злюсь, и ты злишься, потому что мы похожи и не можем решить, кто лучше. Потому что нам есть, что делить. Или мы так думаем. Розье запнулся и провел мокрой рукой по лицу, словно снимая налипшую паутину. Глаза Флинт сияли в темноте, как те далекие огни. - И еще дело, наверное, в том, что мы всегда получаем все... кроме того единственного, что нам нужно. Капли летели в лицо, оседали на волосах, и рубашка постепенно промокала. Француз облизнул с губ дождевую воду: - Здесь надо сказать что-то завершающее, наверное. Как последнюю строку сонета, а я не знаю, что. Ты не подскажешь, Lady Fair?
Alice Longbottom: Он что, взялся сегодня читать её мысли? Алиса хочет дождя, а он берёт её за руку и подводит к окну. И вот он, дождь – только ладонь протяни. И она протягивает, собирая на руке крупные капли, тут же разлетающиеся на сотни мельчайших брызг. И потом, вот он, дождь – по волосам, по лицу, по щекам, по разгоряченной коже. На вершине света… Там и вправду огни. И вспышки молнии, и далёкие громовые раскаты, и шелест дождя, и слизеринская мантия на плечах, и тихие сумерки, всё это казалось таким нереальным. Но вместе с тем очень близким, и как будто бы даже правильным. А он говорит, говорит какие-то очень простые вещи, но тоже – такие правильные. Неужели, ты не знала его раньше таким, Алиса? Ты ведь шокирована не потому, что не знала. Всё ты прекрасно знала и понимала, ведь вы и вправду слишком похожи. Ты просто никогда не думала, что он сам скажет тебе – вот такое. Настоящее. Хотя, по большому счёту, вы и не врали друг другу никогда. Ведь игра – это не обман. Она улыбается, машинально сунув палочку в карман его мантии. И теперь протягивает дождю, вторую ладонь, хотя он давно уже не ждёт, пока ему подадут руку. Он даже в грозу какой-то ласковый, тёплый и свой. Я могла бы не любить грозу, потому что прошлым летом в такую же грозу убили моего отца. Только глупо винить во всём стихию, верно? Тем более, если эта стихия давно стала частью меня самой. Кроме того единственного, что нам нужно. А что нам нужно, Ивен? Ну, что нам делить-то под этим небом, пред которым по большому счёту мы равны – все. Только у одних герб в гостиной со львом, а у других со змеей. А потом мы выйдем за эти стены, и одни получат тёмную метку, а другие – право на борьбу с первыми. И опять станут доказывать друг другу – кто лучше, хотя половина из тех и других – так и не поймут, чего на самом деле хотят от жизни. - Я не умею сочинять сонетов. Но я всегда говорила, что убегать от дождя так же глупо, как убегать от самих себя. То, что нам нужно, оно совсем рядом бывает. Но мы же гордые и упрямые, как гиппогрифы. Пускай сами предложат и сами всё дадут. Она тихонько усмехнулась, опустила руки, обернулась к нему и взгляды двух пар голубых глаз снова встретились. - Уже второй душ за последние полчаса. Не заболеешь? Смешной такой. Мокрый весь. Алиса снова улыбнулась и, легко коснувшись ладонью, стряхнула с волос парня дождевые капли.
Evan Rosier: - Нет, - Розье криво улыбнулся, - я только на голову больной, а так вообще-то нет. Новый порыв ветра швырнул в лицо горсть крупных капель, тут же смочивших ресницы, полившихся за воротник - но он даже не отвернулся. Странно, но дождь ему нравился. - Иногда не предлагают, - он смотрит за окно, на всполохи вдали, потом вспрыгивает на подоконник, и тянет за собой Алису - чтобы встать во весь рост в огромном раскрытом настежь окне, и чтобы перед глазами - весь этот холодный озерный край, похожий на пустые соборы на родине его деда. И чтобы под ногами - замковый двор, ветви деревьев где-то далеко внизу, проплешины травы между плит, а дальше стена и озеро, похожее на сплошное и ровное поле ковыля под ветром, зеркало, по которому танцевал этот грозный весенний ливень. - Какая страшная весна, Течет сквозь серые столетья, Не говори о милосердье, И на рассвете не до сна. И мокрый локон теребя Смывает ливень слезы - кровью, И проклят мир твоей любовью, Как проклята твоя судьба. Лови свободу, под ногой Упругий ветер, как ступени, И может быть не станут тени Являться за твоей душой. Розье замолчал, озадаченно тряхнув головой, потом попытался мокрой рукой откинуть волосы с лица. - Так вот, я говорю, иногда не предлагают. Или предлагают, а потом отнимают - у тебя не так разве, нет?
Alice Longbottom: Грохот громового раската снова разорвал пелену дождя. Только от него не вздрагиваешь, не прячешься и уж точно – не боишься. А в глазах напротив тоже дождь, потому что дождь на ресницах. Что-то совершенно неожиданное просто пришло, обрушилось откуда-то сверху, будто гроза, не дав ни осознать, ни понять. Зато прочувствовать – сполна. Но оно живое, настоящее, и одуряющее прекрасное. Совершенное. И ты улыбаешься, шагая навстречу ветру. Окно настежь, и душа она уже тоже, кажется, распахнута настежь. Сумасшедший ты, Ивен. Совсем ненормальный. Восхищенная мысль промелькнула и тут же затерялась где-то в уголках сознания. Потому что вспышки молний и шум дождя и… стихи. Бьющееся пламя в её глазах, капли дождя на щеках, на руках – везде. Эти вспышки света, этот грохот над головами, они словно отделили их двоих – от всего лишнего, неправильного и неважного. Всего того, что осталось за дверью в этот класс, в эту грозу, в эту весну. И капли дождя на его ресницах – они тоже вспыхивают искрами при этих ярких отблесках молнии. Алиса слушает и молчит. Молчит, потому что поначалу не может подобрать слов. Ведь Ивен Розье – это же тот самый парень, который вечный соперник – всегда и во всём. Вы же всю жизнь только и делали, что спорили. Он совершенно не может быть тем самым человеком, который сейчас читает тебе стихи, стоя рядом с тобой перед распахнутым окном и любуясь грозой. А если не может, то куда в таком случае подевался весь твой суровый вид и желание оказаться впереди? - Так. Но если по-настоящему твоё – не отнимут. А если и отнимут – всегда будет шанс вернуть. Всегда. Она даже не заметила, как взяла его за руку. - Красивые стихи. Только откуда ты всё это знаешь? Обо мне.
полная версия страницы