Форум » Деревня Хогсмид » Кабак "Кабанья Голова" » Ответить
Кабак "Кабанья Голова"
Game Master: Кабанья голова - кабак в Хогсмиде, который держит Аберфорт Дамблдор. В отличие от паба "Три метлы", тут довольно грязно и темно: сквозь годами немытые окна свет с улицы едва пробивается, а земляной пол при ближайшем рассмотрении оказывается никаким не земляным, просто на нём лежит такой слой грязи... Не отличается особой чистотой и подаваемая здесь посуда. Зато цены тут много ниже, чем в других пабах Хогсмида, а хозяин никогда не задает никаких вопросов: кто? откуда? какие дела привели вас к нам? может, помочь чем? В "Голове" спокойно отнесутся и к вуали до полу, и к надвинутому на самые глаза капюшону, и даже к продаваемой из-под полы контрабанде... Неудивительно, что у "Кабаньей головы" давняя и устойчивая репутация "стрёмного" заведения. В трактире мало что изменилось с тех пор, как гоблины устраивали здесь штаб-квартиру своего восстания. ©
Ответов - 7
Severus Snape: ... По будним дням хогсмитские лавочки и закусочные открываются довольно поздно. Оно и понятно: созданные, в основном, для обеспечения нужд учащихся, они распахивают свои двери настежь в вечер пятницы, заманивая обладателей лишних галеонов кого шоколадными конфетами и хитрыми сладостями, кого - новенькими блестящими перьями факультетских цветов, красиво выложенными на витрине, а кого и кружкой сливочного пива, которое так приятно отхлебывать, сидя за деревянным столом в теплой компании. По понедельникам многие из продавцов предпочитают и вовсе держать двери закрытыми, чтобы без помех иметь возможность подсчитать прибыль и навести порядок... В этом смысле "Кабанья голова" - редкое исключение. Не только потому, что за ней водится репутация заведения для студентов "постарше", и чаще других здесь мелькают шарфы зеленого цвета. Не только потому, что хозяин не держит семьи и испытывает странную привязанность к своему козлу, на котором, как говорят, испытывает непростительные проклятия. Просто пол здесь такой грязный, что отмыть его до первозданного состояния не возьмутся самые трудолюбивые эльфы, а посуду некоторые особо брезгливые посетители предпочитают приносить с собой. А некоторые практичные - уносить. Открыто здесь практически круглосуточно. Нет смысле закрывать на какое-то время кабак, где на втором этаже расположен ряд крохотных плохо отапливаемых съемных комнат. Горбатый, больше похожий на гнома, чем на человека хозяин никогда не спросит вас, что вам нужно или не принесли вы с собой запрещенных вещей... платите деньги - и будет вам счастье. Платить, кстати, по меркам деревни, здесь приходится куда меньше обычного. ... Ранним утром восьмого января возле порога заведения раздались шаги, а потом заковыристая ругань. Очевидно, накатанная ногами посетителей дорожка окончательно обледенела,- а о том, чтобы расчищать ее, хозяин, понятное дело, тоже не беспокоился. Однако, утренний посетитель, видимо, избежал падения: шаги прогрохотали по деревянной лестнице, колокольчик глухо тренькнул, затем стукнула дверь, закрываемая раздраженной рукой. Брань, больше похожая на сдержанное шипение, перетекла в общий зал, куда Аберфорст, наконец, оторвавшийся от своих дел, направил неторопливые стопы. Посетитель в этот момент как раз подходил к стойке, зубами стягивая вязаные перчатки без пальцев, и пытаясь согреть руки влажным дыханием. Ноги он тоже пытался отогреть, притопывая и постукивая друг об друга носами дешевых ботинок, и от этого приставший к ним снег опадал, превращаясь в маленькие лужицы на грязном полу. Поскольку речь уже зашла о ногах, то мы опишем вошедшего снизу вверх, именно в том порядке, в котором поднимался по нескладной фигуре взгляд хозяина заведения. Итак, как мы уже сказали, на посетителе были ботинки, сильно поношенные, и, судя по всему, мало приспособленные для наступившей холодной погоды. Дальше шли брюки, низ которых был плохо подшит, и в одном месте даже, выражаясь поэтическим языком, черпал кашу. Вероятно над брюками имелась рубашка - но сказать, какого она была цвета и хорошо ли сидела на человека, представлялось невозможно, ибо ее скрывало пальто. Этот элемент одежды тоже находился в диссонансе с реальностью, но по немного другой причине: то ли потому, что пальто сильно перелиняло, то ли потому что оно было просто старое, его борта не сходились даже на чахлой груди обладателя. Рукава были коротки, а полы, наоборот, показались Аберфорсту чрезмерно длинны. Из рукавов торчали теперь уже голые узкие руки, на которые посетитель все так же нетерпеливо дышал. Воротник был высокий, стоячий, а на него, в несколько слоев был намотан старый, крупно связанный шарф. Цвет шарфа определенно склонялся к черному, но по природе или от естественных причин типа годами въедавшейся грязи - это могла бы сказать разве что преподавательница Прорицаний в находящемся неподалеку Хогвартсе. Над шарфом царил нос. Это был крючковатый хищный нос значительно больше среднестатистического, тонкий, и, на взгляд ценителя, даже красивый; впрочем, в настоящий момент он бы вряд ли вызвал поток умиленных слез даже у самого преданного фаната, потому что посетитель беспрестанно шмыгал и вытирал влагу, образовавшуюся после перехода с холодной улицы в теплый дом, о край уже упомянутого шарфа. Когда этого оказывалось недостаточно, на помощь приходил рукав пальто. Довершала композицию копна не очень чистых, длинных, разметавшихся поверх шарфа волос. Цвет их романтики были назвали вороновым, мы же, люди трезвые и далекие от поэтических метафор, определим его просто как черный. Вообще вся эта нескладная и несколько даже несуразная фигура производила впечатление чего-то жалкого и одновременно комичного. Не раздеваясь, посетитель плюхнулся на табурет у стойки, и там застыл, всецело отдавшись процессу удаления влаги со своего главного украшения, для чего он не пожалел вязанных перчаток, о которых мы тоже уже говорили выше. В целом он сейчас почему-то походил на большого, замаскировавшегося под представителя волшебников таракана: спина напряжена, голова практически тонет в складках старого шарфа, полы пальто упали на пол, вызывая однозначную ассоциацию с фрачными фалдами. Разумеется, Аберфорст узнал его. Во-первых, каких-то полтора года назад этот человек еще учился в школе, во-вторых, он жил в Хогсмите, в третьих, и сейчас и тогда он водил несколько не подходящую для его возраста и социального положения компанию. Звали молодого человека Северус Снейп. Машинально перетирая грязным полотенцем не менее нечистый стакан, Аберфорст дотащился до стойки; он не привык удивляться, а тем более спрашивать о причинах поступков своих посетителей, но все же не мог не задаться вопросом, что помощник аптекаря забыл в этот час у него в заведении. По-хорошему, ему полагалось быть в лавке. Но, как уже говорилось, фирменным знаком "Кабаньей головы" было полное невмешательство в дела клиентов, поэтому горбун проковылял на свое место и, со стуком поставив стакан, обратился к одеревеневшему на стуле посетителю со стандартным вопросом: - Что для вас, мистер Снейп? В ответ из недр шарфа раздалось покашливание, затем узкая рука взлетела к лицу. Раздвинув многослойную шерсть, посетитель выдохнул напополам с хрипом, все еще терзавшим его легкие. - Согреться что-нибудь... Ладонь, прекратив терзать наверченную вокруг горла ткань, упала и скользнула в карман пальто. Затем сжатый кулак в пятнах зелий - из-под рукава торчит выступающая косточка на запястье - упал на прилавок. Разжался и отполз: на деревянной доске, отполированной локтями, временем и донышками стаканов, осталось лежать несколько медных монет. Хозяин заведения усмехнулся, сгребая их, и принялся деловито шуровать за стойкой. Обычно в кабаки приходят не за тем, чтобы распивать утренние чаи, но, как говорится, желание клиента -закон. Впрочем, желание это Аберфорст удовлетворил лишь наполовину. Покряхтев для солидности, он метнул на стол перед посетителем грязную чашку, наполненную, пока тот не видит, горячей водой из палочки - здесь же, под стойкой. Взгляд темных глаз, последовавший за этим нехитрым действием, не лучился любовью к миру. Но Аберфорста давно уже было нельзя пронять такими нехитрыми вещами - хотя пялился на него молодой человек и впрямь неприятно - поэтому он с улыбкой сказал: - Могу предложить печенье из Сладкого королевства. О том, что это печенье он получил на Рождество в качестве презента, Аберфорст, разумеется, предпочел промолчать. Клиент, поколебавшись, кивнул, и хозяин кабака вынужден был удалиться в заднее помещение, чтобы среди заброшенных на дальнюю полку ненужных подарков - некоторые из них были водружены сюда еще предыдущим владельцем - разыскать необходимое. Снейп наклонился к чашке. Бледные пальцы оплели край, жадно ловя источаемое тепло. Он старался забрать его все, прижимая иззябшие ладони к глиняному пузатому боку; губами он потянул в себя еще не саму жидкость, а всего лишь кружащийся над ней влажный пар. Чашка пахла пылью и нагретой древесиной - неизбежное последствие Акваментиса. Горячая влага тотчас же бисером осела на его впалых щеках, согревая лицо, и начала скапливаться на кончике носа. Юноша торопливо вытер его о пальцы. Сейчас он согреется. - Что, плохи дела?- раздался над ним не то участливый, не то насмешливый вопрос Аберфорста. Ответа не требовалось. Хозяин лавки все с той же ухмылочкой выложил на столе перед ним несколько крошечных печенюшек. Зелено-красная розетка, в которой они покоились, словно яйца в гнезде, выдавала происхождение, но сейчас это уже никого не волновало. Кивнув, помощник аптекаря оторвал одну ладонь от чашки, и, подцепив угощение, сунул его в рот. Предполагалось, что оно должно было растаять на языке, но сейчас этот процесс несколько замедлился. Снейп криво усмехнулся. - Похоже, это печенье, как и я, знавало лучшие времена. Аберфорст вновь взялся за свой стакан.
Severus Snape: Снейп с громким звуком втянул в себя первый глоток кипятку. Его глаза блеснули усмешкой. В тоне, которым он обратился к товарищу, читалось сдержанное ликование. - Как видится, лорд Малфой, вы перепутали меня с одним из ваших товарищей, осаждающих Малфой-Мэнор на Рождество,- обертона его голоса ласкали, подобно воркованию голубка. Слова перекатывались где-то внутри, как камешки в подземном роднике, то с шипением пенясь, то ухая вниз, на недосягаемую глубину.- Без сомнения, они прислушиваются к вам, как эксперту в области модных тряпок. Ваш вкус сполна проявился два дня назад,- глаза Снейпа недобро блеснули.- Следует ли полагать, что те тряпки уже вышли из моды? ... Кроме прочих талантов, хозяин "Кабаньей головы" обладал безошибочным чутьем, помогавшим угадывать моменты, когда клиенты, минуту назад мирно беседовавшие за рюмкой чаю, готовы схватиться за палочки. И именно это растущее напряжение он ощущал сейчас: похожее на отдаленные проблески в сгущающейся грозовой туче, оно, казалось, искрит на кончиках замерзших пальцев мрачного юноши. Аберфорст громко закашлялся и громыхнул оказавшейся рядом посудой. Снейп выдохнул. Видимо, сигнал хозяина заведения отрезвил его. Отодвинув чашку, юноша повернулся, едва не утыкаясь в собеседника острыми коленками. Полы его пальто подметали грязь. Слегка закинув голову, помощник аптекаря разглядывал занесенного в эту Мерлином забытую дыру наследника благородного дома, разглядывал так, словно решал, стоит или нет уделять ему свое драгоценное внимание. - Разумеется, вашей милости виднее, имеет или не имеет право человек вроде меня на то, чтобы обладать стилем. И, поскольку вы считаете, что стиля у меня не должно быть, я предпочитаю носить недоразумение.
Severus Snape: Хозяин проводил парочку взглядом. Вот уж воистину, в Слизерине нормальных не берут. Кто бы там что ни говорил, а зря люди болтать не станут. Утренние посетители не нравились ему все больше. Но чернявый щенок он еще ничего, свой, его и за шкирку тряхнуть можно, а вот с этим вторым нужно держать ухо востро. Ишь, улыбается, словно чеширский кот, а глаза так и режут. Что они там говорили-то про позавчера? Аберфорст дернул плечами. Ужасы большого мира еще не докатились до благополучного поселения, опекаемого директором Хогвартса, но слышали о них предостаточно. Конечно, по именам никого не называли, но шептались по углам много. И если эта зараза сюда заберется, то никак не от грязнокровок, а как раз вот от этих, холеных, лощенных блондинчиков. Поэтому он не ушел, как сперва соберался, в заднюю комнату, чтобы не смущать своих посетителей, а остался за стойкой, усердно перетирая стаканы, и краем глаза продолжая следить за шушукавшейся парочкой. ... Плечо Снейпа неожиданно легко подалось, словно он только и ждал быть грубо сдернутым с высокого стула. Губы сложились в бледную линию, и на лице появилось характерное для опростоволосившихся подростков упрямство. От слов Малфоя на узкой челюсти прокатились два желвачка,- но, решив не усугублять без того нелепое поведение, он позволил дотащить себя до валкого столика, и молча пронаблюдал процесс трансфигурации. Когда пальцы старшего слизеринца немного ослабли на его плече, юноша дернулся. Пальто съехало на бок. Снейп поддернул его резким движением, словно отстаивая остатки своей независимости, и собирался уже плюхнуться в кресло,- но почему-то передумал, и, сняв "недоразумение", принялся разматывать бесконечный черный шарф. Когда он, наконец, опустился за столик, перед Малфоем предстал сутоловатый, несмотря на невысокий рост, узкоплечий юнец в неизменном черном сюртуке и черной же рубашке. На левом плече явственно читалось утолщение, то ли от бинта, то ли от какой-то физической травмы. Юноша морщился, очевидно, испытывая боль от того, что потревожил поврежденную руку,- но, яростно выдохнув, он тряхнул головой, и произнес только одно слово. - Мракоборцы.
Severus Snape: Снейп сморщился. Слова Малфоя напомнили ему о собственной ошибке, и о том, что он предпочел бы забыть. Мечущиеся люди. Крики, искаженные от ужаса лица. Собственное лицо под маской, прилипшие ко лбу волосы. Запах крови и гари. И парящий над этим всем оскаленный череп с выползающей изо рта змеей. Он сглотнул, подавляя накатившую тошноту. Пальцы судорожно вцепились в стакан; не обращая внимание на вкус выдержанного напится, помощник аптекаря опрокинул его в себя, словно дешевое пиво в придорожной забегаловке. Закашлялся, прижимая тыльную сторону ладони ко рту, потом, все еще морщась, стукнул донышком о поверхность стола. - Дерьмо... Злость снова вернулась. На Малфоя, который уже не первый раз удачно избегал показательных акций, на судьбу, которая забросила его в самое пекло войны магов, на себя... прежде всего на себя - за то, что он не мог быть таким, как его товарищи. Он видел их глаза, читал их движения: они верили в то, что делали, или просто наслаждались тайной властью, страхом на лицах своих жертв. А в нем и нападавшие и оборонявшиеся вызывали чувство одинакового отвращенья и ненависти. Это было плохо, очень плохо. Он не имел храбрости, чтобы отказаться от этого пути, и не знал веры, чтобы к нему присоединиться. Слюнтяй и трус. Он, как и был, остался слюнтяем и трусом. Snivillus. - Откуда, Мерлинова задница, я знаю, что это было?!- не выдержав, взорвался он на раздражающую заботу в глазах Малфоя. Это было еще одно напоминание. Он был тому должен. Долг этот был непонятным, но оттого еще более тягостным. Люциус не раз спасал его: от оскорблений гриффиндорцев к школе, от издевательств своих приятелей на раутах в Малфой-Мэнор, от заклятий авроров в темных уголках Лондона. Именно Люциус привел его к Лорду. Возможно, и бескорыстно,- веря, что просто протягивает счастливый билет, ставит полукровку на место рядом с собой. Но это не было его место. Кончиками пальцев он подтолкнул бокал к собеседнику, угрюмо глядя куда-то в район его шейного платка. - Предлагаю отходную молитву отставить до лучших времен. Зачем я тебе понадобился?
Severus Snape: Выпады в адрес его способностей к врачеванию в мгновение ока довели Снейпа до ручки,- впрочем, сказать правду, повода, чтобы дойти до ручки, ему никогда особо не требовалось. Очень хотелось выдать что-нибудь обидное насчет способностей самого Малфоя - но его слова направили злость в другое русло. - А вы, милорд, сильно опасаетесь за свои тайны? Фамильный секрет выпрямления волос? Мази от облысения?- пальцы обхватили бокал, но молодой человек даже не взглянул на его содержимое.- И давно ли Сам-Знаешь-Кого назначили королем, чтобы за его Круциатусы мы могли считать себя пожалованными в рыцари?- он яростно выдохнул, и с прежним отвращением проглотил новую порцию янтарного напитка. Нового приступа кашля не последовало, но по лицу зельевара прошла судорога. Голова молодого человека, в желудке которого, кроме чашки горячей воды и двух печений, ничего не было с самого утра, пошла кругом. Снейп почти уронил бокал на стол и тяжело подался вперед, налегая локтем на ручку кресла. - Я перед тобой, рука на месте, спасибо за внимание, я пошел,- на одном дыхании процедил зельевар сквозь зубы.- Если в твои планы не входит узреть меня через десять минут, скотски валяющегося под лавкой. Хозяин и так уже крысится на меня за ночные отлучки. Аривидерчи,- юноша сделал попытку подняться, но мир резко поплыл перед его глазами и вчерашний выпускник вынужден был опуститься обратно в кресло. С его губ сорвалось ругательство.
Lucius Malfoy: Малфой не смог, или скорее не захотел сдержать улыбки. Мало кто из известных ему магов обладал столь поразительной способностью воссиять во гневе... В собственной неотразимости Люциусу сомневаться не приходилось, а вот получать наслаждение от чужого великолепия, увы, случалось крайне редко. Как только юноша снова приземлился в кресло, знаменитая трость его друга решительно преградила ему выход, лишая возможности покинуть общество Малфоя раньше чем тому будет угодно. - Вот видишь, я был прав… тебе необходимо снять напряжение и немного расслабиться… - Вновь наполняя опустевший бокал, но уже несколько меньшим количеством крепкого напитка, почти промурлыкал аристократ. – Уверен, все порошки и притирки своему аптекарю ты приготовил на неделю вперёд… Да еще высшего качества, каких он в жизни не видел… Было бы неслыханной дерзостью требовать от тебя большего…- С гордостью глядя на Севера, усмехнулся Люциус, возвращая бутылку на столик. - Пей… За тебя. За то что ты, хвала Мерлину, предо мной и твоя рука тоже, несмотря на усилия этих недоучек. – Он звякнул краем бокала о бокал и отсалютовав им, медленно, с наслаждением отпил. - И скажи мне, Сев, с каких это пор какому-то аптекарю есть дело до твоих ночных отлучек? Не заставляй меня ревновать… - Не смотря на умиротворенность голоса и вальяжность жестов, Люциус был сосредоточен. В конце концов, не каждый день ему выпадала честь сообщить только что выбравшемуся из мясорубки единственному другу о том что на вас почти объявлена официальная охота… Такому экспрессивному другу, как Северус. Который, быть может, своими подвигами навлёк на себя гнев Повелителя, а ты об этом можешь только догадываться. Пока.
Severus Snape: Снейп уныло посмотрел на переливавшийся в бокале коньяк, и решительно отодвинул дармовое угощение. Напиться очень хотелось, но он прекрасно понимал, что еще пара глотков, и он, действительно, свалится под стол. Собственная репутация зельевара давно уже не волновала - снявши голову, по волосам, как говорится, не плачут - но в данном случае он рисковал несколько большим: очнуться в "штаб-квартире" любимого Повелителя (а это было не то, чего сейчас хотелось), или пропустить что-то, что собирался ему сказать Малфой (а этого не хотелось никогда). Север мог сколько угодно срывать на том свою злость - на свою бедность, на то, что тот втянул его в Орден, да и вообще на злодейку-судьбу - но он прекрасно осознавал две вещи. Первое: что в этой войне лучше быть на стороне сильного, чем просто в стороне,- и второе: что слизеринцу к силам так называемого добра, которое защищали Джеймс Поттер и Сириус Блэк сотоварищи, путь заказан. Кроме того, Люциус был его другом. Может быть, не единственным, но, определенно, обладавшим в их среде наибольшим весом. Именно благодаря ему сейчас у него, Снейпа, есть хоть какие-то перспективы в жизни. Именно благодаря ему он не дрожит в темном закутке, ожидая, что следующим уничтожат его. За это можно было потерпеть и его замашки сноба, и безупречное дорогое пальто, и вызов в десять утра, и грозящий от хозяина нагоняй, и даже двусмысленные шуточки в его, Снейпов, адрес. Только Север знал, как старший приятель относится к жене и еще неродившемуся ребенку. Они никогда не говорили об этом, но инстинстивно было понятно, что эта любовь к чему-то, что еще даже не обрело черт человека, была его силой и его слабостью. И тем, что нужно скрывать. - Извини, Малфой, но пить я больше не буду. За себя тем более,- он вздохнул, чувствуя, что злость испарилась и на душе остались бесконечная тоскливая усталость и пустота. - Зачем ты все-таки меня звал?- спросил он после паузы.
полная версия страницы