Форум » Деревня Хогсмид » Паб "Три Метлы" » Ответить
Паб "Три Метлы"
Game Master: Паб на главной улице Хогсмида, владелицей которого является несравненная мадам Розмерта. Это уютное и опрятное заведение, где каждый волшебник может спокойно посидеть за кружкой сливочного пива или чего покрепче. Хотя пьяных тут можно встретить редко, подобный коллектив предпочитает другие местечки. В просторном зале паба, обогреваемом большим камином, расположено множество уютных столиков. На втором этаже можно найти несколько отдельных кабинетов, если посетитель "Трех Метел" ищет уединения. По поводу Дня Рождения Альбуса Дамблдора паб внутри украшен воздушными шариками и разноцветными блестящими снежинками (точь-в-точь снежинки, холодные, но на ладони не таят), серебряной мишурой. Несколько столиков составлено вместе, и на них горой навалены разные вкусности, образуя праздничную трапезу. Повсюду можно заметить кружки с восхитительным сливочным пивом мадам Розмерты. Дамблдор угощает. В уголке (поближе к пиву) устроилась группка скальдов, перебирающих струны кантеле (гуслей).
Ответов - 36, стр:
1 2 All
NPC: Персонажи: Альбус Дамблдор и Ивар Свеборг. - Отличные скальды, я же говорил, Альбус! Говорил! – громогласно протрубил Ивар Свеборг, хлопая толстолапой рукой директора Хогвартса по плечу. Волшебник широко улыбался, разглаживая пальцами вислые усы, - А как ноту-то тянут! Не зря я их вез из самой Швеции. - Да, неплохи. Спасибо, говорю как музыкальный ценитель. Но я, все же, предпочитаю орган. Единственный его минус в размере. Меня бы не поняли, если бы попытался его разместить в Трех Метлах, - у Дамблдора весело блестели глаза за очками-половинками. Скальды, брякнув по струнам еще раз, завершили какую-то заунывную песнь. Поклонились. Присутствующие волшебники вяло, за исключением Свеборга, похлопали и загремели посудой на накрытом столе. Свеборг тут же вновь поднял свой кубок: - Еще раз поздравляю тебя, Альбус! – его тост поддержало еще несколько нестройных голосов из всех уголков паба. Не сказать, что яблоку было негде упасть, но было многолюдно. Гости старались держаться поближе к Дамблдору, предпочитая отдаваться иллюзии безопасности. Швед осушил до дна свой кубок, было видно, что привык он к напиткам крепче, чем сливочное пиво. Скальды заиграли вновь, на этот раз на свиристельках – быструю заводную мелодию. Напитки пошли бодрее. Длинноусый старец пытливо уставился на главу Ордена Феникса. Альбус вежливо кивал и улыбался, отвечая на поздравления гостей. - Еще раз спасибо за приглашение. Редкий случай – провести такой эксперимент. Очень полезно для моей работы. Побыть в шкуре маггла, ха! Пусть эти зазнавшиеся снобы узнают – каково это, - заморский гость грозно погрозил могучим кулаком кому-то невидимому и покосился на приставленную к столу обоюдоострую секиру. Оружие больше всего напоминало музейный экспонат. - Это тебя мы должны благодарить, Ивар. Твое знание рун сослужило нам хорошую службу, - директор Хогвартса пригубил из своего бокала и перехватил взгляд шведа, - Надеюсь, воспользоваться этим…мм..любопытным предметом все же не придется.
Fiona Fortescue: Несмотря на то, что паб мадам Розмерты пользовался, пожалуй, большей популярностью чем ее родное Сладкое Королевство, молодая мисс Фортескью в упор отказывалась видеть между двумя заведениями конкуренцию, и уж тем более игнорировать это замечательное местечко. А уж когда именно здесь устраивалась столь значимая своим поводом вечеринка, Фиона не могла простить себе ее пропуск. Да и целых сто лет директору Дамблдору, горячо уважаемому и не менее уважительно любимому, исполняется все-таки раз в жизни. Хотя кто его на самом деле знает? Так что пока испеченный собственноручно девушкой торт подвергался надругательству в виде разрезания и рассматривания фигурки старца из белого шоколада, что устраивал из шоколадной волшебной палочки крошечные фейерверки, Фиона с кружкой сливочного пива уединилась за одним из столиков. Если конечно можно было по-настоящему уединиться в почти битком набитом баре. Прийти сюда она умудрилась, не опоздав, а даже наоборот, а потому немного заскучала за своим сладким напитком, одним лишь взглядом стараясь заставить иностранных музыкантов заиграть что-нибудь не из прошлого века, да побыстрее. -Смотри, от твоей кислой улыбки пиво скиснет, - старый знакомый Джек бесцеремонно уселся на соседнюю табуретку, ловко отбирая кружку с остатками воздушной пены и пива у девушки. -Можно подумать, мы на похороны собра.. -Сплюнь ты, ага. Скажешь тоже. Ладно играют. Ничего вы, молодежь, не понимаете в музыке. Фиона с явным сомнением, что вечно не трезвый Джек тянет на главного меломана, посмотрела на незваного соседа. Как раз в этот момент надоевший девушке оркестр последний раз что-то брякнул и замолк, как Фиона надеялась, до конца этого вечера. Заключительные аплодисменты с их стороны бара были, пожалуй, наиболее радостными, но не тут то было. Мелодия как по заказу сменилась на нечто более праздничное по настроению, даже привиредливой Фортескью придраться было не к чему. -Ты то что тут делаешь, Джеки? -Как что? Праздную! – схватив очередную кружку пива и осушив ее в доказательство на 2/3 одним глотком, мужчина отклонился назад на табурете, будто хвастался своим чувством равновесия, - да и выпивка на халяву. Что ж я, дурак? Кхм, кстати. Пойду пожелаю сэру Дамблдору еще более долгих лет жизни..и схвачу кусок воон того пирога. Ты не будешь? Ну как хочешь. Иди танцуй, а то к стулу прирастешь еще, а это заметно испортит твою фигурку, кхо-хо. Фиона проводила взглядом «топай, топай отсюда» пошатывающегося Джека и уставилась на дверь в ожидании интересных персон.
Alastor Moody: Он хрипло выругался, когда появился у подножия деревни Хогвартс и ногами попал в грязь. Некогда новые, специально купленные для подобного рода мероприятий, брюки казались безнадежно испорченными. Тут бы и тетя Ася не помогла. Но среди волшебников, пятна грязи – самая малая проблема, с который они бы могли столкнуться. Вспоминая на ходу заклинание чистки, Аластор Грюм двинул в сторону «Трех Метел». Бессонная и бурно проведенная ночь давала о себе знать. Главным фактором этого была его раздражительность. Грюм перепрыгнул через небольшой сугроб, подвернул ногу и охнул от боли. Ковыляя в таком виде до паба он всем «ласковыми» словами проклинал Альбуса Дамблдора, надумавшего сегодня отмечать юбилей. Из-за дверей доносились звуки музыки. Ал поморщился, приоткрыл дверь, но шагая в нее, зацепился носком сапог за порожек и все же привлек к себе все общее внимание. - Он просто очень высокий, - оправдывался мужчина и рассеяно улыбался удивленным взглядам, устремленным на него. Хотел прийти незаметно, но не удалось. У Грюма вообще мало что получается так, как он это задумает, разве что ловля преступников. И то не всегда. Проталкиваясь к столу, Грюм искал глазами Минерву МакГонагалл. Но видимо, не везло ему сегодня по полной. Усевшись недалеко от Дамблдора, Грюм негромко проворчал. – И угораздило же тебя родиться в январе. Нет, чтоб теплым летом. Грюм стаскивал с себя теплую мантию и бросил ее на стул. Потом откинулся на нее, вытянул ноги и глубоко вздохнул. Несмотря на разницу в возрасте, Аластор легко называл Дамблдора на «ты», да еще и своим лучшим другом. Разгорающаяся или разгоревшаяся война, это как посмотреть, сплотило многие умы, наплевав на их возраст, положение в обществе и состояние души. Теперь все работали вместе. Грюма привлекла щепка в столешнице, и аврор без зазрения совести стал ковырять ее. Аластор радовался, что успел привести себя в порядок до того, как попал в зону, где перестала действовать магия. Очередная блажь Дамблдора. За глаза он не раз называл его психом. Теперь палочка была бесполезной штукой, мешавшей в кармане мантии. Но авроров так просто не возьмешь голыми руками. Аластор потянулся за бокалом воды и осушил его одним глотком. - И что у нас дальше по расписанию? – его бровь взлетела вверх, описав при этом по лицу странную дугу. Настроение аврора резко ползло вверх, набирая скорость. Еще утром он поднял его себе прогулявшись в маггловскую часть Лондона, где должен был вооружиться хоть чем-нибудь хоть для чего-нибудь. Теперь на поясе волшебника висели наручники, а под мантию он прикрепил резиновую дубинку. Правда, Грюм все же надеялся, что ее не придется использовать. На крайний случай на столе всегда можно найти настоящее оружие для обезвреживания темных сил. бредбредбредбредбред
Dorcas Meadowes: Какой чудесный день. Так сказал какой-то подвыпивший волшебник у фонтана, совершено случайно обратившись к проходившей мимо Доркас Мидоус. Представляете себе? Какой! Чудесный! День! С рациональной точки зрения целитель Мидоус, разумеется, признавала, что у некоторых людей бывают в жизни чудесные дни, но такие недвусмысленные заявления, неразумно расточаемые в пространство, всегда заставляли её задумчиво хмурить брови и сжимать губы с выражением усталого недоверия, словно при виде не сочетаемых симптомов, нарушений элементарных правил трансфигурации и других чудес. Через несколько секунд это выражение сменялось на привычную маску готовности ко всему и, в первую очередь, к самому худшему – от чудес, как известно, одни проблемы. Или, может быть, дело в том, что у некоторых людей в жизни вообще одни проблемы. Что не делай – все равно одни проблемы. Зато у других есть чудесные дни. Целитель Мидоус явно относилась к первой категории. Даже если она сутками боролась с масштабными неприятностями, чем она, как правило, и занималась, в конце каждой рабочей недели в кабинете директора госпиталя св. Мунго её ждал традиционный нагоняй за безответственность. Например, после последнего форс-мажора в Министерстве её вдохновенно укоряли за провал политики привлечения молодежи в ряды специалистов по колдомедицине – она, мол, находясь на зараженной территории в окружении толпы напуганных стажеров, недостаточно результативно их утешала, а была почему-то занята анализами, реанимационными мерами, изготовлением противоядий, поддержанием дисциплины и еще какой-то ерундой, поэтому половина стажеров после курса восстановления физического здоровья решила приступить к восстановлению душевного подальше от недавнего места работы. Просто возмутительное поведение. Да еще и отчет о командировке в Румынию не вовремя сдан. Кошмар. Наверное, директор ожидал от своевольного старшего целителя обещания заниматься во время следующей страшной эпидемии исключительно заполнением формуляров пополам с пропагандистской работой, но не дождался – Мидоус терпеливо выслушала все претензии, бровью не повела, не произнесла ни слова, развернулась на каблуках и ушла. А вот у некоторых людей в жизни есть не только чудесные дни, но и премии. И праздники, праздники непременно. Доркас Мидоус шла по улочкам Хогсмида к пабу «Три метлы», слегка кивая многочисленным встречным знакомым, которые, разумеется, совершенно беспечно гуляли и веселились, пряча веревки и кинжалы под теплыми плащами. Какой чудесный день. Хм. Какой славный подарок Дамблдору – что мы все пришли. С арбалетами. Дело в том, что по случаю надвигающегося мероприятия Доркас даже нашла время посетить родовое гнездо, считавшееся формально её домом, - старый особняк Мидоус-холл, куда не заходила до этого уже пару месяцев. Домовые эльфы привыкли к тому, что хозяйка предпочитает ночевать на работе, лишь изредка являясь в библиотеку за каким-нибудь срочно требующимся фолиатом, и дисциплинированно стирали пыль с невостребованных каминных полок, бархатных подушек, столового серебра и прочих фамильных реликвий. В том числе и коллекции арбалетов. Несколько первых поколений хозяев дома были страстными охотниками и, хотя последующие поколения предков Доркас, включая её любимого деда Мальколма, славились преданностью науке, аскетизмом и любовью к затворничеству, коллекционирование арбалетов осталось семейной традицией. Доркас прекрасно помнила, с каким благодушным почтением дед вешал на стену очередное произведение оружейного искусства, чтобы оно оставалось украшать зал на долгие годы и не имело ни малейшей прикладной ценности. Парочка простеньких учебных аппаратов предназначалось для обучения юных продолжателей традиции – стрельба из арбалета считалась делом чести. Мальколм Мидоус говорил об этом с ироничной усмешкой, но с завидным упорством донимал упражнениями и недолюбливающего строгий распорядок сына, и, позже, предпочитавшую книги и магические эксперименты внучку. Последней эти занятия казались решительно бессмысленными в свете наличия гораздо более эффективных приемов охоты и войны. Маленькая Доркас всерьез считала, что раз магглы обходятся как-то без магии в этих сферах, то делают это с помощью арбалетов. А взрослая Доркас, прежде чем отправиться праздновать день рождения, нашла несколько часов свободного времени, чтобы тщательно смазать лучшими образцами слабых нервно-паралитических ядов наконечники стрел (разумеется, такое могло случиться только по случаю дня рождения Дамблдора – остальные дни рождения Доркас вообще не стала бы праздновать). Вот таким образом старший целитель Мидоус, консультант Аврората по вопросам колдомедицины и неисправимых бедствий, подходящая к любому делу, даже обзаведению маггловским оружием, с убийственной серьезностью, оказалась на пороге «Трех метел» - в обычных своих черных брюках, сапогах, свитере с высоким горлом и в длинном кожаном плаще с удобной для подвешивания арбалетов подкладкой. Главное в жизни – здоровая самоирония, не так ли? Смех. Серебряная мишура. Блестки зачарованных снежинок. Обрывки песен. Отсветы искренних улыбок. Как же неприятно быть не к своей тарелке. Обреченно вздохнув, Доркас прошла вглубь комнаты, выискивая подходящее место – с хорошим обзором и без людей, у которых регулярно бывают чудесные дни. Поиски завершились успешно – она молча кивнула Аластору Грюму, бесшумно опустилась на пустой стул рядом с ним и задумчиво скрестила руки на груди. с собой: арбалет и два десятка стрел со смазанными парализующим ядом наконечниками
Minerva McGonagall: Снег летел в разные стороны и скрипел своей морозной свежестью под незапряженными санями. Хагрид проявил просто невероятную заботливость, приготовив настоящие сани еще с вечера, зная, что у профессора последнее время разболелась спина. То ли частые превращения, то ли уже немалый возраст далеко не лучшим образом влияли на ее организм, и даже вечно прямо держащаяся Минерва порой морщилась от подобных недугов. С трудом представлялось, что Альбус в свои года был словно заморожен временем.. Итак, из-за некстати появившейся боли Минерва крайне нерадостно приняла идею о празднования юбилея в Хогсмиде. Лично ее декольте несравненной Розмерты не привлекало так, как возможно привлекало Альбуса, а больше она не видела причин для переноса празднества из стен школы, откуда и аппарировать то не так-то просто. Разумеется, снять антиаппарационные чары лишь для удобства своей спины Минерве просто гордость не позволяла. Зато Хагрид оказался куда более проницательным, чем она когда-либо могла себе подумать на его счет. Оставалось лишь закутаться в теплую шаль из шерсти акромантула и насладиться сказочной поездкой в духе маггловского Санты Клауса. Около самой границы территории школы зачарованные сани остановились, в метрах пятидесяти от этого места стоял маленький человечек, безустанно вычерчивающий в воздухе узоры своей волшебной палочкой. Произойди подобное в мире магглов, человечка бы сочли за сумасшедшего. Но МакГонагалл был хорошо знаком ее коллега, профессор Флитвик, не самый ординарный человек в этом мире. -Филиус, почему же вы не подождали меня? Не пришлось бы идти в Хогсмид одному, - вылезая из ставших бесполезных на этой территории саней, обратилась к нему профессор. -Ох, Минерва, кажется, моя палочка стала совершенно непригодной. Это просто катастрофа! Я, знаете ли, успел изрядно привязаться к ней, чтобы заказать у Олливандера ей замену. А то даже подарочную упаковку не могу создать.. -Успокойтесь, Филиус. Дело вовсе не в палочке. Пойдемте-ка дальше, по пути я вам все объясню. Не слишком вдаваясь в подробности, женщина рассказала коллеге о магической блокаде на территории Хогсмида, выдав это действие как юбилейную прихоть директора. В Трех Метлах тем временем было довольно людно и уже достаточно..пьяно, когда туда вошли оба Хогвардских профессора. Флитвик тут же затерялся среди более высокорослых гостей, Минерва же прошествовала прямиком к юбиляру, кивая знакомым по пути. -Альбус, по-моему, это не разумно..Здесь столько людей. В случае чего, они как сыр в мышеловке, - МакГонагалл выглядела заметно обеспокоенной, замечая среди пришедших и своих бывших учеников, совсем еще молоденьких волшебников и волшебниц. В отличии от них, готовых ко всему, эти люди ничего и не подозревали и не прятали под мантией самое разнообразное нелепое оружие. с собой: пневматический пистолет с зарядом из 10 свинцовых пуль-шариков
Alastor Moody: Общение – один из факторов, позволяющих человеку жить. В жизни Грюма все складывалось, если хорошо, то явно не в его пользу. Ему было сложно, с ним было нелегко, но он тянулся к людям, как маковый цветок тянется к наркоманам. В основном в его жизни были те, кто ему не нравится или безразличен, но в слабые просветы светлой души иногда попадали те, кто был ему симпатичен. Например, Доркас. Кто из них помнил, когда произошло их знакомство? Сколько времени они друг друга знают? Иногда Аластор затруднялся на это ответить. Лишь посылал ей задумчивые улыбки, в которые пытался вложить хоть какие-то отголоски своих чувств. Он привык их прятать. С его работой это единственная возможность выжить. - Доркас! – воскликнул Грюм, когда женщина села рядом с ним. Ал любил внимание, любил быть в центре внимание. Именно этим обуславливалось его вечное эгоцентричное поведение. Ему было недостаточно ее молчаливого кивка. Ему хотелось, что бы она как минимум заговорила с ним, а как максимум можно было обсудить за пустым прилавком. Ведь Розмерта должна была обслужить всю честную кампанию и пропустить стаканчик другой почти с каждым из членов Ордена. – Как хорошо, что ты смогла выбраться. Грюм был рад. В отсутствии МакГонагалл ему не к кому было пристать со своим несносным характером. Но Медоуз знала его уже давно.Возможно, даже стерпелась с его характером, а Аластор тянулся к ней, как к другу, который мог оказать ему свою поддержку. Ал не умел ценить людей, но именно к ней он испытывал поистине нежный чувства. - Есть какие-нибудь новости, который бы заинтересовали аврора-пенсионера? – в его руках без остановки вертелся пустой бокал, будто волшебник о чем-то переживал, и боялся выдать это своими руками. Дамблдор был занят разговором со шведом, а Грюм начинал ревновать такому вниманию к иностранной персоне. Что будет дальше одному Мерлину известно. Ему же хотелось только одно: найти какого-нибудь Пожирателя Смерти и полностью показать ему свою «любовь». В рядах авроров его называли жестоким, даже иногда побаивались и старались держаться где-нибудь в стороне. И всем было плевать, что на самом деле внутри у этого человека. – Как-то холодно сегодня. Хотелось бы чего погорячее… Протянул мужчина, вытянув ноги под стол. Его нисколько не смущало то, что таким своим поведением он может кому-нибудь помешать. Напротив, он, кажется, даже хотел этого. Аластор не любил тишину, он ей не верил. В тишине хранятся самые сокровенные страхи, готовые вырваться в первый же момент расслабления человека. - Доркас, сделай одолжение, улыбнись? – попросил мужчина. – Я так не привык к тебе хмурой. Аластор улыбнулся, провел рукой по слегка бледному лицу и обернулся на звук открываемой двери. Грюм даже внутренне как-то собрался, приосанился. Настроение достигло пика. - Минерва, - между ним и Дамблдором было свободное место. Видимо, именно его решила занять декан Гриффиндора. Мужчина поднялся в тот самый момент, чтобы услышать тихо произнесенную фразу. – Уверен, вы зря беспокоитесь. Он пододвинул стул и помог ей сесть за стол. - Кроме того, многие знали, на что идут, - он снова сел на стул рядом с ней. Альбус сохранял вежливое молчание, позволив мужчине утолить свою потребность произвести впечатление на Минерву. – Вы же понимаете, что праздник, юбилей, он никогда не обходится без происшествий. Ладонью он скользнул по столешнице, будто скидывал невидимые крошки. На лице было выражение полного понимания ситуации. - Какое же день рождение без драки, тем более, если это юбилей, - он улыбнулся.
Benjy Fenwick: Ослепительный луч зимнего солнца бил по глазам, что, собственно, и стало причиной того, что Бенджи пришлось широко их распахнуть и, глухо ругнувшись, тут же прикрыть. Когда он со стоном зарылся лицом в подушку, настенные часы показывали два часа дня. Накануне вечером Фенвик уснул прямо за столом в больничном буфете, а чашка кофе, которую он продолжал крепко держать в руках, в конечном итоге из них выпала, разбудив спящего за соседним столом коллегу звоном бьющегося фарфора. Миссис Свон сегодня была в выше степени благосклонна и, проворчав что-то о целителях со слабым здоровьем, первым же камином отправила Бенджи домой отсыпаться перед днем рождения Дамблдора. Надо будет отослать этой невероятно душевной женщине шоколадных котелков из Сладкого королевства. Лишний повод зайти. Фенвик уснул с мыслями о том, что такими темпами весь его славный дом будет завален пастилой, драже «Берти Боттс» и прочей сахарной ерундой, которая так грела сердце... ... Настенные часы показывали два часа дня. Так непозволительно долго дрыхнуть! После того, как молодой человек с трудом выбрался из объятий одеяла и подушек, при этом чуть не свернув себе шею спросонья, он целенаправленно, цепляясь за стены, направился в ванную, где его ожидал холодный душ – скорая помощь в конец заспавшихся товарищей. Однако не стоит забывать, что старина Бенджи у нас – чудесное исключение из всех мыслимых и немыслимых правил, поэтому спасительные, прохладные струи воды поспособствовали лишь насморку на следующее утро, но никак не бодрому пробуждению. Выплевывая всевозможные проклятия и по пути наматывая на себя махровое полотенце, Бенджи уже вовсю планировал собственные действия и прочие манипуляции на ближайшие пару часов. Слишком уж он понадеялся на чертов душ, а тот, вопреки ожиданиям, его подвел. Хогсмид серебрился от свежевыпавшего снега и слепил глаза пестротой одежд. На такое знаменательное событие, как столетний юбилей Альбуса Дамблдора наверняка пожалует половина магического населения Британии, если не больше... И все-таки неприятное чувство того, что сие действо – не простой праздник, по крайней мере для Ордена Феникса (впрочем, всех остальных тоже непременно коснется, иначе не бывает), гложило откуда-то изнутри, заставляло спешные шаги замедляться, а ровное дыхание чуть сбиваться, словно в спешке. Бенджи ненароком, на интуитивном автоматизме, вслушивался в каждое хрустящее соприкосновение сверкающего снега и непозволительно на его фоне черной подошвы ботинок. Солнце продолжало нещадно светить в глаза, и Фенвик в раздражении натянул шапку практически на всю верхнюю частью лица. Только тебе, дружище, слишком яркое солнце и чрезмерно продолжительный сон могут показаться зловещими предзнаменованиями. Кажется, тебе самому было бы полезно полежать пару деньков в палате для каких-нибудь, скажем, параноиков. А предпосылок к становлению параноиком, между тем, предостаточно – да взять хотя бы их, орденский, замысел на сегодняшний вечер... Что если они не одни такие умные? Что если даже в редакцию Ежедневного пророка, в Министерство магии врываются эти душевнобольные Пожиратели и творят свои бесчинства прямо перед носом высококвалифицированных волшебников? Право слово, к чему все эти беспокойства?! Сегодня паб «Три метлы» своим убранством превосходил все ожидания: цветные ленты шелково обволакивают тебя при входе, а когда заходишь внутрь, то просто не можешь не застыть на пороге, не разинуть от восхищения рта и пару раз явственно хлопнуть изумленными глазами, чтобы убедиться, что все, что здесь так сверкает и переливается – настоящее. В особенности девушка за дальним столиком. У кого сегодня день рождения: у него или у Дамблдора, что с небес падают такие ослепительные подарки? Быстрым шагом промчавшись между столов, на ходу весело махая рукой всем знакомым лицам, Бенджи моментально оказался возле новой знакомой. Он неслышно подкрался сзади и прикрыл ей глаза замерзшими ладонями, с которых по пути стащил чудовищно красные перчатки: - Фиона-Фиона, как же ты смогла оставить всех тех бедолаг, зовущихся незнакомыми посетителями? Они по твоей вине остались без горячего шоколада! с собой: кинжал
Dorcas Meadowes: - Предъявлять мне подобные требования сегодня имеют право только виновник торжества и безнадежные умирающие, - Доркас даже не повернула головы, чтобы окинуть друга критическим взглядом, - ты, пенсионер, не относишься ни к одной из упомянутых категорий. Просьба отклонена. Хм, сегодня. Сегодня, завтра, вчера и всегда. Вот чем хороши друзья – в разговорах с ними можно не добавлять к подобным фразам вежливого «сожалею». Все правильно: на его внимание имеют право преступники, на её – умирающие. Сходятся же люди. Видимо, сидит здесь уже с четверть часа, а все еще никого не убил, не арестовал и даже не напугал до шокового состояния, вот и скучает. Бедняга. Целитель Мидоус откинулась на спинку стула и на минуту смежила веки, дослушивая очередной комментарий соседа к ужимкам неукротимой реальности. Холодно? Если уж Аластор говорит… Моргана, а я не заметила. Кончики пальцев украдкой коснулись щеки, пытаясь поймать отпечаток настоящей жизни, сверкавший всем живым многообещающим оскалом январского мороза. Действительно, щека была холодной. Надо же. Неоспоримое доказательство наличия в мире разных странных явлений – зимы, праздника, воскресения. Плохо, плохо, Доркас. Скоро числа и дни недели станут для тебя такими же фантастическими знаками, как руны мертвых языков. Руны, пожалуй, даже роднее. Кажется, это обстоятельство несколько огорчало. Но не слишком – она всегда знала, что рано или поздно произойдет нечто подобное. Зачем помнить о существовании воскресений, если они качественно неотличимы от рабочих будней? Зачем ожидать прихода зимы, если воспитанному в строгости телу и аскетичной душе глубоко безразличны её мелкие неурядицы? Зачем принимать близко к сердцу циклическую смену разноцветных чисел в календаре, если больные выздоравливают и эксперименты проходят в собственном ритме, а об операциях Ордена и прочих авралах учтивая реальность все равно сообщит отдельно? Не стоит грустить по пустякам, это контрпродуктивно. - По-моему, чем меньше новостей, тем больше шансов на пару часов спокойного сна. Новости ужасно действуют на нервы. Последнее целительница произнесла, уже приветственно кивая Минерве МакГонагалл, которая в соответствии со своим амплуа исключительно разумной женщины высказывала в данный момент разумные же опасения по поводу происходящего. Если спокойствие Доркас Мидоус не могли поколебать ни вражеские маневры Пожирателей, ни дружеские авантюры Дамблдора, ни даже бесконечные форс-мажорные обстоятельства работы в госпитале св. Мунго, этом последнем прибежище первобытного хаоса, то профессор МакГонагалл, очевидно, переживала за возможные жертвы среди мирного населения. По логике вещей (и, вероятно, по логике Дамблдора) их следовало избежать за счет эффекта неожиданности – пока Пожиратели будут выяснять, как удобнее заниматься членовредительством без помощи магии, их самих нужно обезвредить, оставив посторонних гостей целыми и невредимыми наедине с их недоумением и прочими моральными травмами. Таков был план. Скорее всего. Какая, право, разница? Все равно получится импровизация. Если за дело берется Альбус Дамблдор, всем будет весело – и сырам, и мышам, и даже промасленным крючкам давилок. Этот жизнеутверждающий вывод старший целитель Мидоус оставила при себе. В уголках губ мелькнула тень усмешки, выражавшей не веселье, а скорее бесстрашное понимание странности мироустройства: ну, праздники, мол, ну, чудесные дни, ну, война, ну, невинные жертвы, ну, бесчувственность, ну, бывает. Так устроен мир. Но мы сделаем все, что сможем. С днем рождения вас, Альбус. И да избавит меня Мерлин от светлой перспективы провести сегодняшнюю ночь в морге за сортировкой изуродованных трупов. Ура. Серебряный кубок, наполненный родниковой водой со льдом, был поднят в унисон с десятками других кубков, рюмок, фужеров, бокалов, кружек – гости пили за здоровье юбиляра со словами куда более легкомысленными и жизнерадостными, чем беззвучный тост Доркас Мидоус.
Minerva McGonagall: Обеспокоенно сдвинутые к переносице брови профессора успели разгладиться, не дождавшись ответа Дамблдора. Она не хотела быть единственной паникершей на сегодняшнем вечере, как это пока и выглядело со стороны. В прочем, не выставляемое на показ беспокойство все равно никуда не делось из ее мыслей. Кажется, это уже неисправимая деканская привычка – переживать за тех, за кого чувствуешь ответственность. А одних только выпускников Гриффиндора в Трех Метлах набралось уже не мало. -Добрый вечер, Аластор, Доркас, - поприветствовала она собравшихся за столом приближенных лиц, напоследок удостоив почтительным кивком главного гостя сего мероприятия, - мистер Свеборг. О, благодарю вас, Аластор, - поправив шаль на плечах, МакГонагалл не спеша опустилась на галантно предложенный ей стул. Сухо поджимая губы, за столом она все косилась на Альбуса с неодобрением. Сумасшествие чистой воды вся эта их затея, но, похоже, Альбус был внутренне горд ей и еще более любопытен, чем все это закончится. Да это любопытство просто светится из-под его серебристых очков в хитром прищуре. Тем временем Грюм, еще один авантюрист, очевидно находящийся в восторге от задуманного, изволил шутить, как будто и пришел то сюда, разве что принять участие во всем предполагаемом безобразии. Вообще-то, Аластор Грюм был вполне неплохим малым, ярым представителем Ордена, но иногда его слова и суждения вызывали у нее крайнее удивление. -Что ж. Если вам нужна груша для битья на чужом юбилее, то в следующий раз я могу устроить вам свидание с горным троллем наедине. Уверена, вы бы чудесно развлеклись. Выказав свое неодобрение в едва дернувшимся наверх подбородке, Минерва подняла бокал за виновника торжества, едва притронулась к самому напитку, при чем даже не разобрав что конкретно туда было налито. Под бодрую музыку шведских музыкантов женщина сидела как на иголках, прижимая непривычный для руки пистолет к левому бедру, и то и дело прислушивалась, не раздастся ли крик ужаса или иной сигнал к действию.
Fiona Fortescue: А без интересных персон день рождения такого выдающегося волшебника, как Альбус Дамблдор, просто не мог обойтись. Так что глазеть было на кого кроме уже заметно подвыпивших завсегдатаев Трех Метел и своих же соседей по совместительству. За столом именинника и вовсе собралась крайне любопытная компания, так что Фиона уже их всех поочередно взглядом просверлила, однако крутиться поблизости и подслушивать ей пока ещенаглости не хватало. Особо любопытны ей были двое мужчин: одного из которого девушка никогда не видела, а он вполне мог оказаться каким-нибудь дальним родственником самого Дамблдора; а о другом, если она не ошибалась, была вдоволь наслышана как о грозном авроре. Кроме этих двоих за столом так же сидели незнакомая ей дама, важный статус которой с одного взгляда не ставился под сомнение, и профессор МакГонагалл. В общем, над тем столиком просто витал ореол таинственности. И Фортескью было крайне любопытно, так же как в детстве было любопытно узнать, о чем же шушукаются за преподавательским столом учителя во время праздничных ужинов. В общем, девушка чуть шею себе не свернула, оборачиваясь в ту сторону паба, и уж точно была так увлечена, что не заметила, как к ней самой подкрался не менее любопытный лично для нее субъект. Невольно подскочив от неожиданности на своем табурете, девушка мысленно начала гадать, кто же этот любитель сюрпризов. В прочем, вскоре все ее сомнения развеялись одним лишь знакомым голосом, от которого внутри у нее все сжалось и как-то сладко замерло, как перед прыжком в неизвестность. -Они все наслаждаются бесплатным угощением за счет профессора Дамблдора. Кажется, он решил оставить меня сегодня без единого кната, - рассмеялась девушка, сама не зная, как у нее еще воображения хватало шутить, когда сердцебиение внезапно так подскачило. -Так что мне ничего не оставалось, как прийти сюда в отместку, Бенджи. Она согласна была даже сидеть так весь вечер с закрытыми ладошками глазами, преглупо улыбаясь темноте перед собой и голосу позади. Фиона пару раз моргнула, почувствовав ресницами, как замерзли его руки, и это ощущение заставило ее еще сильнее растянуться в улыбке.
Alastor Moody: Не станет нас! - А миру хоть бы что. Исчезнет след! - А миру хоть бы что. Исчезнем мы. - А миру хоть бы что.© Аластор негромко рассмеялся. Хотя смешного в этом было мало. Мужчина поерзал на стуле. Нервозность МакГонагалл и раздраженность Медоуз читались не только в жестах, словах, но и просто в глазах. Аластору срочно нужно было взять себя в руки. Грюм прикрыл глаза. Всему свое время и если ты ещё не готов посвятить себя чему-либо, если еще полон противоречий обычной суетной жизни, если горишь желаниями и мысль твоя любознательна и смешлива, то или время твое не пришло, или жизнь твоя тебе не подходит. Но на примерах великих волшебников всего мира, видно, что война все равно затребует свое. Ей совсем не важно, к какой из организаций, к какому вероисповеданию принадлежит человек, главное, чтобы у людей было стремление ее завершить в ту или иную сторону. Здесь, в пабе собрались разные люди, их объединяла война. Есть категория людей, которым просто необходим пастырь - ведущий, лидер, мастер. Но если говорить сейчас о личностях, то они не испытывают в этом необходимости. Они никогда не перекладывают ответственность на чужие плечи, сами принимают решения и сами же их реализовывают. Изредка на пути им встречаются такие же идущие и они некоторое время следуют вместе, помогая друг другу, а не навязываясь, до тех пор, пока судьба не распорядится и не направит их к новым поворотам, отношениям - к встречам или разлукам. Грюм был таким. Ему было сложно. - Могла бы и улыбнуться, - негромко буркнул аврор своей подруге, но беззлобно, безобидно. Она его знала, и он знал. И у него не было привычки обижаться на нее. Заявление МакГонагалл совсем его расстроило. Аластор уткнулся взглядом перед собой, потом поморщился и подумал, что эти слова все равно не должны испортить ему настроения. – Бросьте, Минерва. Вы преувеличиваете. Он искоса взглянул на Минерву. В чем-то она была права. Точнее она была права во всем, но Аластор был привычным человеком, способным выкрутиться из любой ситуации. Ему было понятно ее волнение, он заставлял себя понять. Однако псих внутри Грюма был куда сильнее спокойного, рассудительного человека. Он смотрел на Минерву, не место и не время. Но он так давно ее не видел. В них было какое-то взаимное притяжение, даже сходство, — и вместе с тем принципиальная несовместимость и дисгармония. В их не рожденном романе была какая-то трудно понимаемая правда и ценность и какая-то очевидная уродливость. Нельзя человеку прожить без любви, потому что она сама в нем просыпается и им овладевает. И это дано нам от Бога и от природы. Нам не дано произвольно распоряжаться в нашем внутреннем мире, удалять одни душевные силы, заменять их другими и насаждать новые, нам не свойственные. Нельзя человеку прожить без любви и потому, что она есть главная выбирающая сила в жизни. Жизнь подобна огромному, во все стороны бесконечному потоку, который обрушивается на нас и несет нас с собою. Нельзя жить всем, что он несет; нельзя отдаваться этому крутящемуся хаосу содержаний. Кто попытается это сделать, тот растратит и погубит себя: из него ничего не выйдет, ибо он погибнет во всесмешении. Надо выбирать: отказываться от очень многого ради сравнительно немногого; это немногое надо привлекать, беречь, ценить, копить, растить и совершенствовать. И этим строить свою личность. Выбирающая же сила есть любовь: это она «предпочитает», «приемлет», «прилепляется», ценит, бережет, домогается и блюдет верность. А воля есть лишь орудие любви в этом жизненном делании. Воля без любви пуста, черства, жестка, насильственна и, главное, безразлична к добру и злу. Она быстро превратит жизнь в каторжную дисциплину под командой порочных людей. Нет, нам нельзя без любви: она есть великий дар — увидеть лучшее, избрать его и жить им. Это есть необходимая и драгоценная способность сказать «да», принять и начать самоотверженное служение. Как страшна жизнь человека, лишенного этого дара! В какую пустыню, в какую пошлость превращается его жизнь! Дамблдор знал, что необходимо было сказать Грюму, чтобы привлечь его на свою сторону. - Я бы предпочел свидание с вами! – внезапно выпалил аврор, но тут же прикусил язык. Грюм обвинял себя в несдержанности . Но в любом случае, уже поздно было что-то менять.
Aedhan Kelly: ...вообще-то Эйдан не собирался покидать родной остров. Но традиционный ирландский гейс, свято чтимый его семьей, запрещал отказываться от участия в празднике. Тем более, если пригласили. Тем более, если к директору школы, в которой отучился ни много ни мало семь лет. Хотя прошло всего два года после выпуска, парню казалось, что он не был в деревеньке долгие годы - настолько новыми показались заснеженные улочки и уютные струйки дыма над крышами домов... Может быть из-за того, что теперь он был здесь не как ученик, а как взрослый самостоятельный маг. Ирландец переступил порог паба, откинул капюшон, стряхнул снег с темно-зеленого шерстяного плаща, расшитого по подолу кельтской вязью. Оглядел помещение - пока не густо, но, хорошо, значит, не опоздал. - Доброго дня, - поприветствовал собравшихся в пабе Эйн, выискивая глазами фигуру именинника. Заметив знакомую белоснежную бороду (хоть что-то не изменилось!), направился к директору. - Профессор! Nár lagaí Dia do lámh, Да не ослабят Боги твою руку! - к традиционному ирландскому пожеланию (произнесенному все с тем же жутким ирландским акцентом), добавился подарок, размером с грецкий орех, завернутый в золотистую бумагу. Пожелание было вполне искренним, а подарок - безопасным (головоломка, трансформирующаяся в объемную сумку). Хотя Эйн и соглашался с некоторыми идеями Темного Лорда, но сам в разборки вмешиваться не считал нужным. Пока что. Да и проведя последние пару недель дома, не читая газет и не слушая радио, не был в курсе насчет магического щита и прочих планировавшихся... мероприятий. - Рад видеть вас в добром здравии, - эта фраза относилась уже ко всем присутствующим. Эйдан заметил Фиону, подмигнул ей, но, скорее дружески.
Albus Dumbledore: Свой день рождения, который на самом деле был где-то между июлем и августом, директор школы Хогвартс не отмечал уже очень много лет и, как он любил шутить по этому поводу, «поэтому до сих пор в добром здравии». Мало кто поверит, но Альбус Дамблдор, обожающий все возможные праздники, своих дней рождений не любил. Не от того, что каждый год приближает старость и смерть, как можно было бы подумать, - он уже стар, а смерти бояться не стоит. Все просто. Якобы старческий склероз относительно того, когда ты на самом деле родился – лишний повод не привлекать внимания к своей и без того значительной персоне. Но сегодняшний вечер был особенным. Правда подарки и поздравления длиннобородый старик с юношески живыми глазами принимал не только с искренней благодарностью и улыбкой, но и с внутренней тревогой, присутствие которой, конечно, никому не было видно. Появление очередного гостя, к которому, услышав доброе пожелание, директор тут же обернулся, заставило его как-то немного хитро прищурить глаза. - Здравствуйте, мистер Келли! Бог и Мария тебе, - добавил Дамблдор к обычному приветствию традиционное ирландское и свое крепкое рукопожатие. - Слышал о ваших нынешних успехах в квиддиче… Поздравляю!... О! Нечто большое, в нечто малом, я полагаю. – Воскликнул директор, развернув полученный подарок, и подмигивая рыжеволосому ирландцу. – Благодарю! Проходите, пожалуйста, угощайтесь.
Aedhan Kelly: Эйдан заулыбался. Все же чертовски приятно, когда о твоих успехах уже наслышаны. И, как ни крути, чертовски приятно, когда эти успехи - твои, собственные, заработанные не чистотой крови и связями родителей... Будь ты хоть прямым потомком Мерлина - не умеешь играть, черта с два тебя в лигу квиддича возьмут. Так что вот этим, да, этим гордиться можно. - Какие там успехи, профессор, - махнул рукой Келли, - Вот выиграем кубок, тогда и хвастаться можно будет. - бахвальства или, напротив, ложной скромности в голосе не было, была улыбка и азарт. - Спасибо, только, если вы не против, сначала я угощусь кое-чем не столь насущным. Что может быть вкуснее новостей и улыбок от старых знакомых! - все так же улыбаясь, Эйн кивнул Фионе. "Не прошло и семи лет как я решился подойти и поговорить... великолепно." Ирландец снял плащ и повесил его на вешалку у входа. Под плащом обнаружились высокие ботинки, зеленый килт и белая рубаха. И - никакого оружия, не считая бесполезной сейчас палочки. Конечно, можно было предположить пару мест где Эйн мог спрятать оружие, но оно явно причиняло бы ему... немалый дискомфорт. - Привет, Фиона. - протянул руку девушке. Казалось бы, улыбаться столько, сколько улыбался Эйдан за последний год, просто невозможно, ребята из команды шутили, что у него это и во сне не проходит. Игра в квиддич вытеснила мрачные мысли... но надолго ли?..
Minerva McGonagall: Обвинение в преувеличении Минерва восприняла с ответным укором во взгляде. Да, возможно, она никогда не питала радужных иллюзий, воспринимала действительность со всей ее кривизной и прочими недостатками, но таковы уж издержки ее профессии, если хотите. В конце концов, она не преподавала какие-то там .. предсказания, чтобы иметь иллюзорные представления и искаженный взгляд на происходящее. Трансфигурация всегда считалась одним из самых точных предметов. Она всю жизнь свою посвятила ей и давно разложила все по полочкам. Как при стандарте любого превращения. Раз, два, три. И чувство юмора определенно не занимало почетное место в списке качеств Минервы МакГонагалл. От того она и не знала как реагировать на очередную реплику Аластора. Неуверенно поправив очки на переносице, профессор сухо кашлянула и переключила свое внимание на подошедшего студента..Ах нет, ну, конечно же, уже бывшего студента. Что-то совсем стало с ее памятью. Пока рыжеволосый ирландец поздравлял Дамблдора, Минерва пыталась проанализировать недавнюю ситуацию. К чему была эта провокация Грюма? В конце концов, ее разум никак не мог принять версию о чистосердечной искренности сего заявления, восприняв все как за какую-то непонятную шутку этого остряка. Народ тем временем все веселился, пока у самой Минервы на душе скребли кошки. Весь цвет «Ордена Феникса» в пабе не показывался, что означало лишь, что ребята решили патрулировать до последнего Хогсмид, либо были куда более серьезные причины этому. МакГонагалл даже решила покинуть шумное помещение и пойти составить компанию кому-нибудь из дозорных, но тут в минутной паузе музыкального оркестра с улицы раздался до ужаса знакомый смех. Женщина крепче перехватила железную дудку, именуемую магглами «пистолет». В данный момент она больше всего боялась паники среди обычных жителей. -Всем оставаться на своих местах, - не повышая голос, однако явно приказывая, а не советуя, собравшимся, скомандовала МакГонагалл. Но лихо не приходит одно. Тут же с другой стороны, видимо где-то в служебных помещениях, раздался грохот. Отданный секундой назад приказ сразу же стал абсолютно абсурдным. Из кухонных помещений выбежал пузатый, похожий на пивной бочонок, помощник мадам Розмерты. С удивительной для своей комплекции прытью и ловкостью, он перескочил через барную стойку и скрылся за ней. Повисшее в зале оцепенение тут же сменилось воплями и суетой. Кто-то первым додумался забаррикадировать дверь, ведущую на кухню, и тяжелый стол теперь блокировал проход незваным гостям. Однако, весь вопрос был в том, где же все таки было сейчас безопаснее, внутри или снаружи? Минерва обернулась на Дамблдора и Грюма с немым вопросом, что же им теперь предпринять?
Alastor Moody: А теперь пошла пьянка © Грюм позволял себе откровенно рассматривать волшебницу в изумрудной мантии, пользуясь тем, что она на него совершенно не обращала внимания. Ее черты лица, почти греческий профиль, и имя подходящее, Минерва. Он любовался ею. Ходить по лезвию ножа прикольно, но и опасно одновременно. Вот ты видишь перед собой кромку лезвия. Ты знаешь, что тебе ОБЯЗАТЕЛЬНО нужно пройти эту дорогу, а повернуть назад ты уже не в силах. Вот ты делаешь первый шаг… Не порезался? Ничего, ещё успеешь, ведь дорога так длинна… Незаметно для себя ты пересекаешь середину пути. Твои ноги уже кровоточат и на губах играет улыбка, тебе кажется, что осталось совсем немного. Как же ты заблуждаешься: всё только по-настоящему началось. Налетевший внезапно порыв ветра чуть было не сбросил тебя вниз, но ты удержал равновесие. Ну надо же, какой ловкий! Несмотря на все твои жалкие попытки спасти свою жизнь, тебе не везёт, ведь сзади в спину тебе уже летит здоровенный булыжник. Неловкий, а точнее неуклюжий взмах руками, и ты срываешься вниз, вниз, вниз… Последняя мысль, мелькнувшая в сознании: «Зачем ты так?»… И вот твоё тело валяется на скалах. Струйки ярко-алой крови стекают с острых камней на землю. Тело кажется бездыханным, но ты жив. Назло всем и вся ты ЖИВ!!! Твоё сердце всё ещё бьётся, хоть и не так как раньше, потому что огромного куска недостаёт. А мозг жжёт всё та же мысль… А откуда-то издалека сверху ты слышишь издевательский смех того, кто так и не поверил тебе и не пошёл вслед за тобой. Проходили дни, недели, месяцы. Шли проливные дожди и нещадно палило солнце. А ты всё лежал и лежал. Не потому, что у тебя не было сил подняться, а потому что ты умер для других людей, но по-прежнему остался жив для себя. И отныне у тебя нет ни жалости, ни страха, ни совести. Мимо проходил человек совершенно тебе не знакомый, и именно он помог тебе подняться, когда все отвернулись. Именно он перевязал твои ужасные раны. Всматриваясь, ты будто внезапно узнаешь знакомые черты, такие близкие. Ведь она всегда была рядом. Стоило только протянуть руку и коснуться ее. Она НИКОГДА не была приведением. Возможно, все это было лишним. Кто поверит ему? Аластора сторонились, считали психом, и не давали шанса любить. А быть может, он совсем другой, но кому какое дело. Он давно уже поднялся с колен и взирал на жизнь с высокоподнятой головой. Ее вскрик вызвал улыбку, пока смысл доходил до помутневших мозгов волшебника. Началось. - А вот и торт с танцующей девушкой, - не в тему пошутил Грюм, готовый хоть голыми руками вцепиться в глотку той, кто находилась на улице. – Предлагаю, на три-четыре пойти разделаться с незваными гостями. А остальные… - он обвел взглядом людей, которые поддавались панике, - Стоять, я сказал! Его не слышали. Грюм опустил руки, покачал головой. - Альбус, необходимо принять решение, кто останется здесь и будет защищать, а кто пойдет в нападение, - он потер переносицу, отчаянно подавляя в себе желание выбежать на улице, проделав дыру в стене собственным телом. Но находясь рядом с такими авторитетными волшебниками и вести себя надо было соответствующе. Хотя Ал просто изнывал от желание пойти и начистить какому-нибудь Пожирателю его чистокровное личико.
Aedhan Kelly: Глаза ирландца округлились когда МакГонагалл сказала фразу, обычно предшествующую пояснению "это ограбление". Однако, Дамблдор и Грюм не выглядели удивленными. Что здесь происходит, черт побери?! Какие еще незваные гости? Какое нападение?! Что защищать - пиво?!.. Рука сама потянулась за палочкой, а в голове образовалась каша, Эйдан судорожно пытался вспомнить какие заклятия говорить в каких случаях; кроме ступеффая ничего не вспоминалось, как назло. - Кого защищать? Куда идти, кого бить?.. Что здесь вообще творится?.. - голос рыжего звучал несколько испуганно, но сам он спокойно стоял на месте и явно не собирался паниковать.
Dorcas Meadowes: Ну что поделаешь с талантом друзей ставить всех и, прежде всего, себя в неловкое положение, несколькими вербальными штрихами обрисовывая его при, казалось бы, полном отсутствии предпосылок? Можно нахмуриться и пожать плечами, демонстрируя собственное бессилие. Можно зайтись в приступе кашля. Можно тихо поставить на стол бокал и незаметно ретироваться. Доркас Мидоус предпочитала последний вариант – по её личному мнению, попадать в неловкие положения лучше при малом количестве свидетелей, поскольку никакой пользы от свидетелей ждать не приходится. Пытаясь отыскать в баре более-менее тихое местечко, она бесшумно шагала вдоль стены, обходя то одну, то другую веселую компанию. Собрались, посидели за одним столом, не касаясь друг друга локтями, поделились новостями. Пусть даже выпили. Так просто. Никаких сверхтребований к актерскому мастерству при качественной иллюзии общности интересов. И все-таки от необъяснимых усложнений никуда не деться. Доркас сделала бы что угодно ради счастья друзей. Именно с учетом того, что её «что угодно» действительно означает «что угодно», а не «что-то нетрудоемкое», «что-то нетрудоемкое когда-нибудь после» или «я не в состоянии отвечать за свои слова и рационально оценивать свои возможности». Все. Даже стать лишней в их компании, замены которой у неё не было – только бы они, наконец, разобрались в своих сложных чувствах, полутонах, опасениях… Да, где уж тебе понять, Мидоус, не у всех же люди делятся на тех, с кем приятно работать и тех, кто работать мешает. Женщина быстрым движением пальцев растрепала ярко-рыжие волосы, наскоро стянутые в короткий хвост, и прислонялась к стене неподалеку от кухонной двери. В этот момент из кухни донесся совершенно грохот, о стратегическом значении которого свидетельствовало поведение неспортивного помощника мадам Розмерты. Неправильное поведение. Стоило ли так старательно искать тихое место? Впрочем, главное, что нашелся повод оставить на время невеселые мысли. И что только люди делают, когда не работают? Доркас быстро вернулась к столу Дамблдора, наблюдая за медленно закипающей под закрытой крышкой паникой и попытками ответственных лиц её пресечь. На самом деле, она искренне радовалась их присутствию – сама она терпеть не могла усмирять паникующих посторонних. Видимо для того, чтобы убедительно произносить «все будет хорошо, мы все умрем» требуется не только личное хладнокровие, но и особый административно-миротворческий талант. Зря директор госпиталя св. Мунго говорил, что старший целитель Мидоус не умеет успокаивать подопечных – успокаивались они всегда быстро и вообще качественно. Потом иногда нуждались в психологической реабилитации, это верно, но в некотором смысле даже хорошо – мертвыми и в этом бы не нуждались. Так что претензии следовало бы формулировать более корректно. Никто не пострадает, всем лежать. Стоило бы все же выбрать менее шумные декорации для мышеловки, Минерва права. «Декорации» испуганно озирались по сторонам, задавались риторическими вопросами и совершали множество лишних движений. Например, юный собеседник Дамблдора, не посвященный, видимо, в подробности сценария праздника, на который был приглашен. Что здесь происходит? Как бы описать покороче… Импровизация. - Долго объяснять, но палочку можно убрать. Защищать рекомендуется себя, не мешая остальным заниматься тем же. Эвакуировать их все равно некуда, - флегматично заметила старший целитель Мидоус, не оборачиваясь. Примерно так звучали короткометражные шутки в её бесстрастных диалогах с самой собой. Однако сейчас планы следовало обсудить и с реально существующими собеседниками. - Думаю, ты можешь бежать, Аластор, - понимающе кивнула Доркас, заметив нетерпение аврора, - снаружи твои коллеги наверняка нуждаются в помощи. «Коллеги» она произнесла, явно подразумевая «твои подопечные». Доркас вообще сомневалась, что Пожиратели всерьез планировали именно покушение за жизнь Дамблдора - скорее, какую-нибудь показательную резню с огромными жертвами среди бедного-несчастного мирного населения, упоминанием о которых можно будет разнести репутацию Ордена в пух и прах, а Грюм явно скучал среди паникующих обывателей. Взаимовыгодно, в конце концов – и молодые авроры получат ценное подкрепление, и жажда действия Грюма будет удовлетворена, и … да, и ей будет спокойнее за этих самых «молодых авроров» - она даже по именам называла редко, продолжая, тем не менее, стабильно и мучительно беспокоиться за жизни, которых они не жалели ради общего блага. Кто бы говорил. - Наш потрясающий план состоял в том, чтобы запереть Пожирателей на кухне? Может, впустим их, раз, наконец, дождались? – не отрывая невозмутимого взгляда от лица профессора МакГонагалл, целитель Мидоус коротко махнула рукой назад, чтобы успокоить расшумевшихся гостей, осознавших, похоже, собственные мрачные перспективы. В руке был лучший из фамильных арбалетов славных охотников Мидоусов. Гости, стоявшие за её спиной, как ни странно, действительно замолчали. Решили, наверное, что воспитанные люди должны держать банальные выводы при себе.
NPC: Персонаж: Ивар Свеборг Суматоха. Кто-то услышал с улицы крики, кто-то зловещий узнаваемый на клеточном уровне жертвы смех. Кто-то еще умудрился расслышать шум на кухне, предполагая сразу же самое худшее. Гул взволнованных голосов, взгляды обращенные к Дамблдору. К нему одному, к зачинщику и защитнику. Не успел толстый помощник мадам Розмерты залечь за стойкой, как с грохотом свободные скамьи накрепко перегородили дверь на кухню. А в следующее мгновение в паб влетел волшебник в темно-алом одеянии. Он тоже, как они все, обращался к Дамблдору: - Беллатрикс Лестрейндж на улице! - выдохнул он на одном дыхании, на его бледном лице читался страх, - Она схватила миссис Соммерс! - он указал пальцем себе за спину. - Профессор Дамблдор, она убьет ее! Ивар Свеборг, сидящий по правую руку от Альбуса поднялся со своего места. Выпрямился во весь свой немаленький рост, расправил широкие плечи. - Ну, мой старинный друг, мы этого ждали! - сверкнув зубами в усмешке промолвил он. Мощным глотком он прикончил кувшин браги, влага потекла по его длинным усам, стекая на грудь. Крякнул и кокнул опустевший кувшин об пол. Наклонившись, он поднял с пола свою секиру устрашающего вида. - Давно хотел попробовать эту крошку в бою. Вот уже несколько веков она не знала крови. Делайте что нужно делать, Альбус. Я и моя секира вас прикроем. Так же по необходимости я могу в любой момент отменить действие рунной магии. Действуйте, профессор! Свеборг встал рядом с орденцами, которые пытались призвать всех к спокойствию. - Женщин и детей под лавки, - прогрохотал он своим басовитым голосом и засмеялся так, что кубки на столах затряслись, - Спокойно, малец! - он похлопал рукой по плечу Эйдана, которого до этого "успокаивала" Доркас, - Эти господа знают что делать.
Aedhan Kelly: Эйдан сжал кулаки. Он ненавидел чувствовать себя бесполезным. И ненавидел, когда его называли ребенком (а кто любит-то?..), хотя отлично осознавал, что старый волшебник ему в прадедушки годится. - Замечательно, - хмыкнул ирландец. - Значит, стою здесь и не мешаю другим защищаться. Вас понял. - раздражение он и не считал нужным скрывать. - Профессор, вы всегда отмечаете день рождения с таким размахом или только в этот раз?.. Очень любезно с вашей стороны было умолчать о развлекательной программе - это не испортило сюрприза. Хотя я с трудом представляю, чем буду защищаться, если придется. Никак иначе пирожками. - теперь к интонациям добавилось ехидство. Пришел. На свою голову. История падения красной ветви тебя ничему не научила, ирландец? А стоило. Нельзя доверять англичанам... Даже самые безобидные и милые из них способны на подлость. Хотя, вряд ли они сами это так расценивают. Как там было? Как будет "лгать" по-английски? - За чашечкой чая и постоянно извиняясь.
Albus Dumbledore: - Благодарю вас, Минерва. Прекратить панику! – Голос у чародея, надо признаться, был внушительно громким даже в его сотню лет. Никакой магии для его усиления не нужно. Альбус поднялся со своего места, директор Хогвартса, казалось, не выразил никакого удивления относительно происходящего, всем своим видом показывая, что неожиданные гости на празднике – на самом деле совсем не «неожиданные», скорее наоборот. - Ты прав, Аластор. Будь так добр, сходи узнай, чего же желает мадам Лестрейндж, а я задержусь здесь ещё на пару минут. Старик кивнул Грюму, после чего обернулся к Свеборгу, который уже схватился за внушительного вида секиру. - Не торопись проливать кровь, мой дорогой друг. Сперва мы побеседуем с нашими гостями. Альбус даже улыбнулся, отчего все те посетители «Трёх Мётел», кто был не в курсе заготовленной Орденом Феникса ловушки, смотрели на Дамблдора будто на сумасшедшего, едва ли не пальцем у виска крутили. - Розмерта, дорогая, проводи, пожалуйста, наверх женщин, детей и всех, кто не способен защищаться. Очаровательная хозяйка паба с полуслова поняла директора и, прикрикнув на своего неповоротливого помощника, вытащила его из-за стойки. После чего вместе с ним принялась за эвакуацию особо паникующих жителей и гостей Хогсмида. - Этот раз получился особенным. Мистер Келли, Ивар прав, не стоит так беспокоиться. Пирожками разбрасываться тоже не стоит, оставьте угощение нашим дорогим гостям. Подмигнув Свеборгу, Альбус обратился к Доркас, Фенвику и прочим членам Ордена Феникса, находящемся в пабе. - Держите оружие наготове, господа. Только не спешите его применять. Мистер Фенвик, будьте так любезны, откройте забаррикадированные двери. Доркас права, не стоит заставлять их томиться на кухне. Пока Бенджамин оттаскивал в сторону скамейки, преграждавшие дверь, Дамблдор отправил несколько Орденцев на улицу вслед за Грюмом, в том числе и к задней двери «Трёх Мётел», дабы отрезать Пожирателям Смерти любые пути к отступлению. Наконец, дверь распахнулась, и Альбус шагнул навстречу Лейстрейнджу и Макнейру. - Добрый вечер, господа. – С улыбкой приветствовал старик гостей. – Не желаете ли чаю? У нас сегодня изумительные пирожки с вишней. Верно, мистер Келли? В руках Дамблдора не было оружия. Однако он прекрасно знал, что в случае чего, руки Доркас и Минервы не дрогнут перед необходимостью сделать выстрелы.
Rodolphus Lestrange: [Главная улица -->] Недалеко замелькали чьи-то лица, видимо, из служебных помещений не все ушли праздновать в общий зал. Досадно. Рудольфус переступил через дверь и завернул направо, оглядываясь по сторонам. Макнейр тем временем рассматривал подобие кухни – жалкое подобие, признаться. Хотя бы потому, что расстояние между столами и дверью не превышало четырёх метров: развернуться оказалось негде. Чтобы пройти внутрь, следовало миновать какой-то коридор, но для начала пожиратели выволокли из ящиков ножи разных размеров и подобрали несколько штук себе по вкусу. Руд остановился в выборе на изогнутом длинном инструменте, а Макнейр, как истинный ценитель, любовно примерял секач. Первый страх от бездействия палочки прошёл, однако общая неуверенность с противным запахом витала в уже охлаждённом воздухе. Старик ответит и за это в том числе. Пробежавшего мимо волшебника в разноцветном халате Уолден прикончил довольно милосердно – просто свернул голову, тот не успел издать и звука. Мужчины быстро прошлись по очередному коридору, начиная невольно спорить, где этот поганый зал и есть ли в него вообще доступный вход. Пока они переругивались негромкими голосами, на другом конце коридора послышались шаги – толстый увалень завернул было навстречу пожирателям, но тут его лицо вытянулось от удивления. Он вскрикнул и побежал обратно. - Быстрее, этот придурок всё испортит! Миновав проход, Лестрейндж только и успел заметить, как толстяк кидается к дверям, которые в ту же секунду захлопываются. Прислушавшись, оба пожирателя подошли ближе – гул за запертыми дверьми не утихал: он ещё усилился. - Они там. Все. – мрачно заметил Руд. Макнейр только кивнул, оценивая и эту дверцу на прочность. Грохот доказывал, что её так просто не выломаешь. В который приходилось пожалеть о неработающей палочке. Но пока мужчины стояли в недоумении, дверь открылась и на порог вышел директор Хогвартса. Рудольфус едва сдержался от того, чтобы дёрнуться назад, все мышцы напряглись и будто онемели. Пирожки? Чай? Что он городит? - Я бы предпочёл пирожкам объяснение происходящему. – прохрипел Лестрейндж, скрипя зубами от злости, однако не торопясь нападать.
Albus Dumbledore: + НПЦ - Ивар Свеборг. Как и ожидал Альбус, маневр оправдал себя - внес элемент неожиданности. Поэтому и Пожиратели Смерти не спешили бросаться вперед, удивленные, если не обескураженные появлением на пороге директора Хогвартса. За спиной грохотал смех Свеборга, похожий на смех, исходящий из огромной пивной бочки. Ивар был одним из тех, кто по достоинству мог оценить всю экстравагантную гениальность Дамблдора. - А, Рудольфус, здравствуйте. Мне стоило бы догадаться, что в пасть льву Волдеморт бросил именно вас, - Альбус сделал один шажок назад в зал, как бы приглашая за собой темных магов. Он таинственно улыбнулся, а глаза за очками-половинками сверкнули особенно ярко. За плечом старца замаячила огромная фигура шведа с не менее огромной секирой. - До сих пор не дошло? Это была ловушка для таких, как ты! - Свеборг грубо смеялся, - Без волшебной палочки, вы и гроша ломанного не стоите. То же мне, властители смерти... Но Альбус взглядом и жестом призвал своего старинного друга к молчанию. Как ни странно, викинг послушался, хотя лицо его сохраняло кровожадное выражение. Но Дамблдор не был настолько глуп, чтобы забывать о безопасности. Ведь загнанный в угол зверь становится особенно опасным. - Доркас, пожалуйста, следите за коллегой мистера Лестрейнджа... Это вы, мистер Макнейр? О да, кажется я не ошибся. А вы, Минерва, не спускайте глаз с самого мистера Лестрейнджа. Мне очень хотелось бы обойтись без каких-либо эксцессов, господа. В этом году уже было слишком много крови. Слишком много, - Альбус уже вновь смотрел на Пожирателей, печально улыбаясь, - Я не знаю зачем вы сюда явились. Вряд ли поздравить меня с Днем Рождения. Не знаю - но догадываюсь. Пройдите сюда, Рудольфус, и вы увидите, что вас превосходят численностью. Второй выход так же перекрыт. Вам некуда деваться. Поэтому я предлагаю вам сдаться, господа. Не будем тратить лишних усилий, наши преимущества очевидны - не вынуждайте нас применять силу. Сдавайтесь, и мы выпьем по чашке чая с пирожком.
Benjy Fenwick: В таком огромном потоке людей, все прибывающих и прибывающих, даже самая сильная, самая значимая личность без труда найдет лазейку, чтобы раствориться в воздухе. Бенджи не мог со стопроцентной уверенностью заявить, что не проморгал бы и самого Волдеморта, надумай тот явиться в «Три метлы» под личиной гостя и старого доброго врага виновника торжества. Старые добрые враги – они всегда самые опасные. Только Альбусу Дамблдору ли бояться? Вполне возможно, что в первую очередь действительно ему, осознанно подставившему под удар. Да Бенджи сейчас даже собственную маму проморгал бы. Кстати, не ровен час, когда он и впрямь забудет ее черные до пояса густые волосы, шелковые глаза с всегда непрочитанной лаской и редко сходящую с лица улыбку. Надо бы к ней наведаться прямо после... Когда оно наступит. У Фионы Фортескью тоже черные блестящие волосы, только они совсем другие, не как у матери. У миссис Фенвик они жесткие, плавающие крупными кольцами по всей статной спине (не только чистокровные аристократы обладают идеальной осанкой, уж поверьте), а у Фионы волосы как шелк: гладкие и блестящие, в них хочется зарыться как руками, так и лицом, вдыхать их запах и научиться уже держать себя в руках и думать о чем-нибудь менее романтическом. Например, о планктоне. Говорят, что планктон состоит из множества различных бактерий, микроскопических животных и растений и располагается в самом низу пищевой цепи. Что если они все сегодня – корм, приманка и наживка для Волдеморта и его слуг? И что за бред порой приходит в твою прекрасную светлую голову, товарищ Бенджамин? - Профессор Дамблдор разжился золотишком? Очень на него непохоже, я всегда искренне полагал, что он, ринувшись в пучину собственных чудачеств, устраивает что-то вроде золотого дождя по субботам. – Как ни странно Бенджи замолчал значительно позже, чем до него дошел тот немаловажный факт, что он мелет хоть и милую, но все же чепуху, и после подобного монолога Фиона будет считать чокнутым скорее его самого, чем главу Ордена Феникса. - Поразительно страшная месть, принцесса! Ты решила съесть все сладости, что имеются на складе у мадам Розмерты, тем самым лишив порядочных посетителей насладиться гормонами счастья? Да ты чудовище, Фиона Фортескью! Бенджи уже сидел напротив нее и с жадно-эстетическим удовольствием наблюдал, как маленькие пестрые кружочки – конфетти – путаются в ее волосах, и как отблески разноцветных огней ласково ложатся на ее лицо... Неестественный для празднества шум и чей-то визгливый крик заставили каждый мускул на теле Фенвика напрячься. Это был тот зловещий отклик, который явственно давал знать о приближающейся опасности, своеобразный сигнал тревоги, расчерченное на песке SOS, которое полыхало по Их мнению самым праведным огнем. Они сжигали отступников. - Фиона, ты не впадешь в депрессию, если я оставлю тебя на минутку? – Главное, не давать ей повода для переживаний по крайней мере до тех пор, пока враг не вступит в противоборство в открытую. – И, что бы ни случилось, сиди в уголочке, как мышка и не высовывай хвостик, договорились? Но на случай, если тебя вознамерятся убить, лучше все-таки с громкими криками убежать. Умничка, Бенджи, высший класс! Твоя попытка отсрочить панику девушки – лучшая в истории! Ты ей еще книжку о планктоне дай почитать, чтобы не скучала, пока ты режешь кинжалом плоть Пожирателей смерти. И не забудь ей потом сообщить все в мельчайших подробностях! В этот момент чудаковатый старец, как не без восхищения называл его про себя Бенджи, Альбус Дамблдор развеял все сомнения, относящиеся к незваным гостям, в простонародье зовущимся «тупоголовые душегубы». Целитель спешно, в один прыжок, сократил рассояние от дальнего столика, за которым сидел вместе с Фионой каких-то жалких пять минут, до забаррикадированной скамейками двери. Когда нежеланному свидетелю торжества уже ничего не мешало прорваться внутрь, Фенвик воинственно застыл возле прямой, как струнка, сдвинувшей брови на переносице Доркас, которую тысячу раз видел в Госпитале Святого Мунго и которая пользовалась безграничным уважением у все сотрудников больницы, в том числе и у него самого. В особенности. Ну конечно... Рудольфус Лестрейндж, настолько самоуверенный в себе, что даже не удосужился напялить свою уродливую маску. Впрочем, ему в любом случае светит пожизненное, так что действительно, к чему все эти церемонности? Для солидности Фенвик попытался придать своему лицу грозный и суровый вид и якобы выступить в качестве телохранителя Дамблдора, как будто такому волшебнику, как директор школы Хогвартс вообще могут понадобиться защитники.
Minerva McGonagall: По волшебству в какой-то срок иллюзия всегда исчезает. И маски тоже срываются рано или поздно. Вот и их незадачливая вечеринка ощетинилась за пару мгновений, нелепо выставляя напоказ припрятанное про запас чужое, незнакомое оружие. Словно экспонаты коллекции чудачеств магглов красовались огромные, явно не этого века, секиры, невиданная вариация стрелкового оружия..Мерлин знает, что еще..Ее собственная «дудка» со стороны и вовсе казалась безопасной игрушкой, если не знать на что способна эта вещица. Минерва держала пистолет на вытянутых руках, беспрекословно выполняя указания директора. Однако, ей не по души были эти игры в «кошки-мышки». Не они развязали эту войну, так почему бы не сделать всего лишь ответный ход. Пара выстрелов, не влекущих за собой смертельного исхода и вызвать дементоров. И тогда эти два молодца у них в руках..Как было бы все славно..На теории. К сожалению, МакГонагалл знала, что так просто ни один крепкий орешек не расколоть. Если бы им попалась мелкая сошка, то такой план бы сработал, но схватить живьем самого Лестрейнджа не так-то просто. А затевать весь сегодняшний маскрад ради пары трупов из свиты Волдеморта – абсолютно дурацкая затея. В прочем, а была ли логика вообще? Дуло пистолето смотрело точно в лоб убийцы. И чем больше Минерва не спускала с него глаз, тем более противно становилось от всего происходящего. Он убивал матерей и отцов ее учеников, тех, из Годриковой Лощины, множество других случайных и не очень жертв. К чему, к чему эта мягкосердечность Дамблдора, когда есть такое множество людей, за которых стоит отомстить. Когда они хотят остановить эту разрушительную войну и хотят будущего без ее отголосков. Без смертельных вспышек, без кошмаров сирот, без этой черной страницы жизни.. Вот только пошевелись, гад, и клянусь, мои пальцы могут случайно спустить курок.
Aedhan Kelly: - Верно, мистер Келли? - спросил Дамблдор. К этому моменту и без того раздраженный и злой Эйдан уже почти достиг "точки кипения". Что они вообще себе думают - воевать - так воевать... а они про пирожки. Это же сарказм был. Тупой при чем. Смех Свеборга и его фраза про ловушку тоже добавили пару половников в чашу терпения. Ну, да, мысль гениальна - вооружиться маггловской техникой (которую полагается уничтожить, всю!), отключить магию, предупредить своих... Правильно, конечно, добро должно быть с кулаками, а победителей не судят. Случайно попавшие на "праздник" гости - массовка, пушечное мясо, список имен для некролога в газете, как оправдание "жестоких, но необходимых мер". Эти, упивающиеся смертью, тоже хороши - заметили бы, что магии нет и ушли бы по-быстрому, это было бы разумней, чем ломиться вперед, в ловушку. К концу потока мысленных выводов о сложившейся ситуации, Эйдан едва ли не физически ощущал волны гнева вокруг самого себя. Осознав, в довесок ко всему, что он стоит за спиной у Дамблдора - за спиной у старика (эта мысль резанула не менее неприятно, чем осознание себя "массовкой" и "мясом") - юноша отошел в сторону, становясь подальше от вооруженных до зубов сил добра и порядка. За свою жизнь он не переживал - а чего бояться-то - у них свои разборки и он ни при чем. Возможно, бояться как раз стоило, но Келли был слишком зол, чтобы думать хоть сколько-то трезво.
Rodolphus Lestrange: Это он себя считает львом? Не слишком ли много берёт на одряхлевшие плечи. Все соратники приготовили какое-то оружие – если не магия, то что? Лестрейндж терялся в догадках, бросая взгляды то на Дамблдора, то на его окружение. Смех усатого мужика с секирой заставил лишний раз скрипнуть зубами и озлобленно оглянуться. Макнейр молчал, вероятно, надеясь на план Рудольфуса, однако напряжение, царившее в «Трёх мётлах» не подбрасывало адреналина и не способствовало разработке плана, вызывая лишь приступы неконтролируемой ярости. Больше всего досаждал спокойный голос директора, не вписывающийся ни в какие рамки. Возомнил себя спасителем мира – надо же. - Слишком много крови, пролитой за вас. – Руд ухмыльнулся, вылезающие из-под крыла питомцы радовали всё сильнее. МакГонагалл с каким-то предметом, смотрящим прямо на него, Грюм... какая встреча. – Если вы спасаете мир, почему бы не защитить всех этих людей, которые так самоотверженно хотят умереть. А ведь они хотят... Чашка чая с пирожком. Пожиратель захохотал, намеренно расслабляясь и опуская плечи, словно готов последовать совету. Это становится всё безумнее. Обращать внимание на копошащегося рядом Макнейра не было ни желания, ни времени. Мужчина сделал шаг вперёд, готовясь сделать ещё один. Замер на секунду, разводя руки в стороны, с сожалением опустил их в полы мантии, осторожно доставая нож. А потом был резкий прыжок в сторону так удобно замаячившей рыжей головы и нож оказался в опасной близости с горлом юноши, а сам юноша - зажатым железной хваткой. Прикрываясь им, Рудольфус дёрнулся к дальней от внутренней двери стене – к желанному выходу, готовый одним взмахом перерезать глотку за спасение своей жизни. И ещё с десяток глоток. Макнейр не терял времени даром и за те секунды, пока все отвернулись, хотел было захлопнуть двери и пуститься бежать обратно на улицу. - Назад! Убьёте меня – умрёт он. Выйду на улицу в целости – отпущу его. – разумеется, Лестрейндж лгал. Однако глядя на его озверевшее лицо, было понятно, что он убьёт без малейших проволочек. А если достанет кого-то ещё, то тем хуже для оказавшегося под рукой. Чувствовать перед собой толпу ненавидящих лиц превратилось в привычку, вместо палочек у многих были какие-то инструменты с трубками и целились они в лицо. Вот только кто может со стопроцентной вероятностью утверждать, что оружие (в этом пожиратель не сомневался) попадёт в него, а в не в парня?
Dorcas Meadowes: Доркас Мидоус непременно вздохнула бы со сдержанным укором, если бы не была занята. Вот в чем глубинная суть стратегического управленческого таланта, коим всегда отличался Альбус Дамблдор, - важно не только умело манипулировать врагами, но и вовремя занять чем-нибудь сторонников. Правильно, нечего сторонникам употреблять свободное время на критику начальства. Доркас была абсолютно уверена, что увидит в глазах Минервы такое же усталое осуждение и те же логические исправления. Потому что все неисправимо рациональные люди рассуждают одинаково – допрашивать Пожирателей эффективнее и безопаснее, если предварительно приковать их к стене азкабанской пыточной камеры или, как минимум, старому зачарованному креслу подсудимых, напоить сывороткой правды и как следует напугать. Потому что по данным многолетних полевых исследований отклоняющиеся от этой схемы сценарии кончаются мало того что неконструктивно, так еще и непредсказуемо – в лучшем случае побегом (или ситуация, непредсказуемый исход которой неизбежен, может считаться предсказуемой?). Потому что неисправимо рациональные люди привыкли отвечать за всех остальных. Но люди удачливые, независимо от личного могущества и опыта, так не рассуждают. Может быть, они вообще в таких случаях не рассуждают, на то они и удачливые, в конце концов. Конечно, обезвредить и допросить – это так скучно. Никакой романтики, патетики и прочего семантического блеска, который остается в архивных документах обозначающими число жертв числами. В день рождения не должно быть скучно, особенно имениннику, не так ли? Так или не так, старший целитель Мидоус выяснять не собиралась – она была слишком занята, чтобы позволить себе вглядываться в лица коллег, выражения которых и без того могла предсказать с достаточной точностью, это раз; да и вообще – для четко отданных приказов любого авторства у неё имелась не менее четкая стандартизированная линия поведения, это два. Линия поведения предполагала исполнение приказа ровно до тех пор, пока его целесообразность не поставит под сомнение собственная логика и объективная реальность – слепое следование, равно как и демонстративное противоречие указаниям гораздо менее продуктивно. В этом смысле отдавать приказы Доркас Мидоус было довольно бессмысленно. В этом же смысле её можно было аргументировано считать прекрасной исполнительницей. Доркас Мидоус смотрела на Пожирателя (как назвал его Дамблдор? Макнейр, кажется) так же бесстрастно, как целилась. В её холодную голову пришла только одна непосредственно связанная с этой неприятной ситуацией мысль – целиться в людей из арбалета не в пример сподручнее, чем в учебные мишени, любой новичок справится, многолетние тренировки излишки. Наверное, должны приходить какие-то другие мысли, вроде тех, чьи тени мелькают в кривящейся лини рта и расширенных зрачках загнанного в угол Макнейра, но Доркас действительно думала только о деле, впервые в жизни целясь в человека. Из арбалета впервые, конечно. Что-то невесело он смотрит на острие наконечника, отчаянно. Едва ли он решится дать мне повод. Ничего страшного, я могу трактовать как повод ухмылку, гримасу отвращения, любое неверное движения – его или его товарища, того, по лихорадочному блеску глаз которого можно прикинуть не только градус бешенства, но и частоту сердечных сокращений. А могу даже и какое-нибудь шевеление среди коллег. Скажу потом, что нервы сдали. Нет, не поверят. Впрочем, критиковать целителя Мидоус еще менее результативно, чем пытаться ей приказывать – любые воззвания мгновенно теряли своё хрупкое очарование под тяжелым взглядом её ледяных ярко-зеленых глаз, в которые в данный момент заворожено смотрел неудачливый Пожиратель. Она все делала так, как считала нужным, полагая, что людям разумным нетрудно прийти к сходным выводам на основе одинаковых условий и корректных логических алгоритмов. В наэлектризованном воздухе повисло незаконченное движение - его источник где-то на периферии поля зрения Доркас не успела еще идентифицировать, - и тетива арбалета дрогнула. Потому что сначала обязательная работа, а затем оценка дополнительных надстроек. Острие серебряного наконечника стрелы глубоко вошло в дернувшееся плечо Макнейра, наполовину обернувшегося к двери, – целительница целилась с расчетом на несильное кровотечение, минимум повреждений внутренних органов и мгновенное распространение яда. Мужчину силой удара отбросило к стене, сползая на пол, он широко распахнул глаза, полные растерянности и непонимания. Доркас уже не смотрела, как они медленно закрылись, как расслабились сжатые в кулаки пальцы, как размеренно, словно в глубоком сне, вздымалась его грудь, она даже практически не помнила в этот момент его фамилии – привыкла быстро отключаться от излишней информации при переходе от выполненной задачи к актуальной. И через две минуты женщина уже хладнокровно целилась в актуальную задачу из перезаряженного арбалета – и понимала, что опоздала. Вот теперь с актуальной задачей действительно придется говорить – как не поговорить, если задача успела обзавестись милой компанией в лице возмутительно легкомысленного и молодого гостя Дамблдора. А две минуты назад все было так просто. Минерва, как всегда, была права. Её, как всегда, никто не слушал. А я, как всегда, никого не предупреждала, чтобы потом не говорить, что предупреждала. - У вас, конечно, свои планы. Но если с его головы упадет хоть волос, они потеряют актуальность. Одна стрела – откроете глаза через шесть часов, в Азкабане. Две – не откроете вообще, - спокойным, пугающе равнодушным голосом отчеканила Доркас, направив оружие на Лейстренжда. Как он лихо равняет нас по себе. Мы мирные, уязвимые люди. Никого не убиваем. По праздникам в честь столетних юбилеев вождей. На её лице не отражалось ни намека на ярость или возмущение, ни на одну из бешенных эмоций, которыми полыхали взгляды коллег и противников, зато ясно читалась хладнокровная оценка ситуации – доверять слову Пожирателя нельзя, а для заложника… Ну, нервно-паралитический яд – это, конечно, не поливитамины, не слишком полезен для молодого растущего организма, но смерть – это точно хуже. Ну и пусть не поверят. Скажу – экстремальная ситуация, ужасный стресс, руки дрожат. Что там обычно плетут истеричные дамочки, прибегающие за успокоительными зельями? И заложник обидится. Ну и пусть, лишь бы живой остался. Ничего нет во всем многообразии преподносимых жизнью неприятных сюрпризов хуже, чем наставлять арбалет на ни в чем не повинного легкомысленного мальчишку. Ничего. Но стоит опустить арбалет – и у него нет ни единого шанса, потому что Пожиратель почувствует себя в безопасности, поэтому целитель Мидоус не опускала – смотрела внимательно, дышала ровно и даже не давала себе труда никого ни о чем предупреждать. Хмурить брови и горестно сжимать губы положено в свободное от исполнения обязанностей время.
Aedhan Kelly: ...слишком быстро. Все не должно было случиться так... не со мной. ...мы всегда думаем, что с нами-то ничего не произойдет - с соседом, с дальним родственником... с кем угодно - но не с нами. Но сейчас лезвие кухонного ножа было именно у горла самого Келли и против этого факта никакое "не со мной, не может быть" не помогало. Кроме лезвия - за спиной было надцать стоунов живого Рудольфуса Лестрейнджа, разыскиваемого преступника. В экстремальной ситуации мозги работали на диво быстро и вместо того, чтобы думать кому чего не сказал и уже не успеет, в голове создавался план спасения собственной жизни. Потому что жить хотелось. Очень. - У вас, конечно, свои планы. Но если с его головы упадет хоть волос, они потеряют актуальность. Одна стрела – откроете глаза через шесть часов, в Азкабане. Две – не откроете вообще. - произнесла целительница с холодными глазами. Хорошо ей. Даст она гарантию, что даже если ее стрела попадет в Лестрейнджа, падая, он не перережет ему горло?.. Вряд ли. С перерезанным горлом живут несколько секунд. И Эйдан сомневался, что когда... если она выстрелит и он упадет на пол, захлебываясь собственной кровью, целительница бросится к нему - спасать. Судя по ее интонациям она скорее будет добивать врага... ну или связывать, на худой конец. Семнадцать секунд. В случае перерезанного горла - семнадцать секунд - это максимальный срок, который он проживет. - Я не хочу умирать. - тихо, но очень отчетливо произнес ирландец. В интонациях не было мольбы или паники. - Он убьет меня, если вы выстрелите, доктор. - попытка воззвать к голосу разума Доркас. Оставалось надеяться, что Дамблдор все же не даст ей рисковать. А как выживать, когда Лестрейндж вытащит его на улицу... еще пару секунд на подумать будет. Пока - молиться и надеяться.
Albus Dumbledore: Короткое мгновение – вот что разделяет жизнь и смерть. Вот что разделяет удачу и неудачу. Как легко в эту крохотную песчинку времени, коих были миллионы в водовороте долгой жизни Дамблдора, уничтожить и растоптать саму сущность существования. Чужого существования. А сам он будет жить, продолжать жить, видя, как умирают вокруг него. За него и вследствие его решений. Жить, чтобы видеть… Призрачная тень Арианы незримо стояла за его плечом. Не заигрался ли он и в этот раз? В доли секунды с тщанием выстроенное преимущество Ордена Феникса было разрушено. Оно казалось незыблемым, но смялось с удивительной легкостью. Одним движением Пожирателя Смерти, что стало взмахом стартового флага для последующего вихря событий. Доркас среагировала мгновенно, пущенная ею стрела вонзилась в плечо Пожирателя. Яд заструился по его венам, и он, бесчувственный, сполз по стене вниз. Маска чуть съехала с его лица, и стало видно, что Альбус не обознался – это был действительно Макнейр. Но так же быстро среагировать на движение Лестрейнджа орденцам не удалось, хотя и десятки глаз были устремлены на него. А кто успел – все равно действовал слишком медленно. Чудовищная секира Свеборга просвистела в воздухе, не задев Пожирателя. По самую рукоять одно из ее лезвий вонзилось в стену, подобно мечу короля Артура Эскалибуру, пронзающему камень. Черенок секиры еще подрагивал от мощности броска, раскачиваясь из стороны в сторону, когда длинное лезвие ножа уже касалось шеи ирландца. Всё и вся замерли в Трех Метлах. Воздух сгустился ощутимым напряжением. Дамблдор досадливо дернул себя за длинный седой ус, его глаза за очками-половинками уже не смеялись, а были серьезны. Директор Хогвартса поднял руку вверх, призывая к спокойствию и предостерегая от поспешных действий. Он видел нож, видел, искаженное злобой и ненавистью лицо Пожирателя, видел лицо Эйдана, на котором отражался страх за свою жизнь. Видел позицию, которую занял Рудольфус, исключающую неожиданное нападение, которое склонило бы чашу весов в их пользу. И вновь все зависело от Альбуса, от его слова. Его гениальный ум просчитывал все возможности, все пути, которые могут повести его прочь от этого мгновения. Неужели он не предвидел этого? Будет не прав, кто так подумает. Дамблдор просто верил в людей, хотя и не забывал об искаженности их душ. Да, он помнил, как рассматривал и такую возможность. Грусть сжимала его сердце из-за того, что осуществилась именно она. И он видел последствия своего решения сейчас. Один кивок – и орденцы пустят в ход свое маггловское оружие, и тогда оно заберет с собой жизнь этого несчастного мальчика. И эта одна-единственная жизнь будет стоить многих, многих жизней будущих жертв Лестрейнджа. А они точно будут, Дамблдор не заблуждался на счет Темного Лорда и его слуги. Одна жизнь за… Во имя большего блага. Дамблдор сопротивлялся собственной памяти, но воспоминание далекой юности пересилили, встали перед его мысленным взором, раскрывая свои образы. Соединяясь с мыслями об Ариане, которые никогда по-настоящему не покидали его. Если бы на месте Альбуса был Геллерт, то он не сомневался бы какое решение принять. Высшее благо велело обречь ирландца на гибель. - Чего вы хотите, Рудольфус? – это был голос старика, но старика со стальной волей. Вопрос ничего не значил, потому что он знал чего хочет Лестрейндж. Дамблдор уже принял решение. Оно могло быть лишь одним. Единственно верное. Потому что менее значительных и важных жизней не бывает, - Отпустите юношу и можете идти, никто здесь не станет преследовать вас и не причинит вреда…Некоторое время. Но если вы навредите ему, то не выйдете за порог этого зала. И в таком случае я не дам за вашу жизнь и кната. Это я вам обещаю, мистер Лестрейндж.
Rodolphus Lestrange: - Умница, мальчик. – тихо прошипел Лестрейндж на ухо жертве, когда оная поторопилась сказать об опасности выстрела из арбалета. Всё верно, первое, что сделает Рудольфус – направит чужое тело под выстрел. И никто ему не помешает это сделать, у парня – не хватит сил сопротивляться, а чтобы стрела не прошла насквозь он выставит мальчишку как можно дальше от себя, попросту швыряя вперёд. Успеет или не успеет – это сейчас не важно, важен только блеск в глазах сброда вокруг и его желание выйти от сюда невредимым, услужив при этом Тёмному Лорду. Но в крайнем случае, он может схватить кого-нибудь на улице, дабы преподнесть сей жалкий дар во имя более великого, чем все здесь собравшиеся. Боковым зрением пожиратель видел, как сползает вниз Макнейр, но его судьба мужчину не волновала. Воткнувшаяся поблизости секира не стёрла ухмылку с лица, сделав её только более нервной: Лестрейндж любил игры со смертью, иначе бы никогда не вступил на это путь. Но ещё сильнее он любил игры с жизнями других. Непрошенные мысли подкидывают воспоминания прошлых лет – всё перемешалось, приоритеты встают ровной чередой и невозможно обойти ни один из них – они сами тебя выбрали, отказаться ты не вправе. Убивать легко, слушать ненормальный бред умирающего – тоже легко, а смотреть ему в глаза каждый раз доставляет пьянящее удовольствие. В каждом зрачке стоит страх, или опустошение – или же и то, и другое. Боль, жалость, гнев почти всегда исчезает раньше. Ненависть. Самое греющее душу чувство – ненависть. Оно появляется не так уж часто, как это можно подумать, гораздо реже страха загнанного животного. Но если появляется – мужчина каждый раз долго смотрит на человека, пока тот не застынет окончательно. Каждому, в чьих глаза плескалась ненависть, Рудольфус закрывал глаза после смерти – своеобразный обряд. Ласково проводя ножом по шее мальчика, но не сделав ни единого надреза, пожиратель посмотрел на главную дверь, до которой оставалось ещё половина зала. Стена за спиной давала возможность не опасаться за нападение сзади, только с боков – но и там люди пока не спешили пускать в ход оружие. Надо полагать, быть причиной смерти никому не хотелось. Великолепно, восхитительно, прекрасно. Это тоже даёт некое преимущество. А старик, тем временем, готовил отповедь... нет, как оказалось, всего лишь предложение. - С вашего великодушного позволения, я отпущу юношу только когда выйду из этого паба. Аппарировать я не могу, так что вам не стоит опасаться моего исчезновения с сим ценным... – Руд откинул голову паренька назад, так, что тому пришлось смотреть чуть ли не в потолок, – грузом. Медленно Лестрейндж двинулся по направлению к выходу, стараясь держаться стены и не сдерживая презрительно искривлённых губ, когда заметил одного человека, с большим удивлением оглядывая своё странное «орудие» в попытке понять, как всё же из него целиться правильно. Дойдя до двери, общее напряжение возросло. Внутри победу одержало желание выйти из этого проклятого места любой ценой. - Вам так дорого это создание, что вы отпустите меня? – не то мужчина шутил, не то тянул время. А возможно, и то, и другое, окидывая взглядом лица и задерживая взор на той самой девушке с арбалетом – «докторе», как сказал парнишка. – Впрочем, через считанные минуты вы об этом пожалеете, как истинные борцы за справедливость – им свойственно жалеть о своих решениях. Буквально бросив парня вперёд на самых близкостоящих магов, Руд метнулся за дверь, захлопывая её за собой. И в сторону. А дальше – очередная гонка по дворам, уже от своего выбора и этих ненормальных во главе с Дамблдором. Проклятый день, проклятый директор, проклятая невозможность колдовать... На ходу взмахнув палочкой, ничего не произошло – увы.
Albus Dumbledore: Дверь с треском, показавшимся оглушающим, захлопнулась. Она отгородила цвет Ордена Феникса от Пожирателя, скрыла его триумф, но он повис в воздухе. В одно мгновение с зала исчезла подавляющая подушка тишины. За всеобщим вздохом облегчения последовали крики, призывы к действиям, причитания об ужасе случившегося. Только Дамблдор оставался молчалив, несколько мгновений он сверлил взглядом закрывшуюся за Лестрейнджем дверь. Затем покачал головой, поправил на кривоватом носе очки, подошел к Эйдану. - Я должен просить у тебя прощения, мой мальчик, - тонкая рука директора легла на плечо Келли. Да, сегодня этот ирландец не станет любить англичан сильнее. Во взгляде голубых глаз, обращенных к юноше, читалась искренняя горечь. Но по-настоящему горевать еще будет время. Рудольфуса уже было не догнать, Альбус знал это, оставались и другие Пожиратели. - Доркас, будьте любезны, осмотрите мистера Келли. Кажется, что ему не причинили вреда. Физического, во всяком случае. Но у нас еще много дел. Надо узнать, как идут дела у Аластора с миссис Лестрейндж, - Альбус развернулся, увидел около стены тело Макнейра. Он задумался всего на мгновение, - Милая Розмерта, правильно ли я помню, что в пабе имеется прекрасный винный погреб? Ах…Да-да, чудесно. Ивар, друг мой, помогите, пожалуйста, мистеру Фенвику поместить туда Макнейра. Не забудьте запереть. Да. Пусть остается там до прибытия авроров. - Сделаем, Альбус, - Свеборг бросил попытки вытащить свою боевую секиру из стены. Он подошел к Макнейру и взвалил его себе на плечи. - Благодарю, господа, - кивнул Дамблдор, - Всех остальных прошу оставаться на своих местах. Ради вашей же безопасности не выходите на улицу. Кто-то должен остаться здесь, - сказал директор орденцам чуть тише, - Да, хорошо. А теперь идем. Орденцы и Дамблдор вышли на улицу. - >> Улицы Хогсмида
Aedhan Kelly: ...умница, мальчик - шепот обжег ухо. В голове отчетливо щелкнуло. Звук похожий на... передернутый затвор?.. фотоаппарат?.. Короткая черная вспышка перед внутренним взглядом. ...магглы называют это "стокгольмским синдромом". Эти выродки не знают, что такое трансфигурация и зельеварение, никогда не встречали волшебный существ, никогда не могли почувствовать прелести полета на метле... но они знают толк в психологии, науке, которой маги никогда не предавали значения. Эйдан ненавидел магглов, но не мог не восхищаться их знаниями и достижениями. Да. Стокгольмский синдром. Попытка оправдать для себя преступника, из желания выжить?.. Или - просто из-за того, что на определенный момент времени для тебя на самом деле не существует никого и ничего кроме того, кто держит твою жизнь в руках?.. Даже когда лезвие ножа касалось шеи, ирландец осознавал, к своему ужасу, только одно - он ХОЧЕТ, чтобы Лестрейндж вышел из паба и из Хогсмита целым и невредимым. Рудольфус откинул назад его голову - Келли не сопротивлялся, позволил затылку опуститься на чужое плечо. - Найди меня потом. - очень тихо, фактически на ухо, так, чтобы слышал один Лестрейндж. - Удачи. Беги. - а со стороны - что, мало ли, кадык дернулся. Времени продумывать фразу не было, говорить "подобающе чистокровному волшебнику"... какое там. Тут же в голове возник "путь к отступлению" - если кто-то все-таки заметил, что Эйдан что-то сказал. - Вам так дорого это создание, что вы отпустите меня? Впрочем, через считанные минуты вы об этом пожалеете, как истинные борцы за справедливость – им свойственно жалеть о своих решениях. - парень так и не понял, было ли это реакцией на его фразу. Рудольфус не подал виду что слышал его, и это хорошо - если бы орденцы стали подозревать хоть какой-то контакт, могли убить обоих. Пожиратель смерти толкнул его на стоящих магов и Эйдан не удержался на ногах. Тут же быстро поднялся, оглядываясь на захлопнувшуюся за спиной дверь. - Я должен просить у тебя прощения, мой мальчик, - сказал Дамблдор. Келли вздрогнул, когда рука мага коснулась его плеча. - Вы не должны. Я обязан Вам. Вы не позволили ей выстрелить. Все в порядке, - ирландец говорил короткими рваными фразами из-за того, что его била мелкая дрожь - все же не каждый день оказываешься на волосок от смерти. - На мне ни царапины, не надо меня осматривать. - от одной только мысли о прикосновении целительницы с холодными глазами, ирландца передергивало. Дамблдор и орденцы вышли на улицу. К черту эту Англию. Сегодня же домой... или... Или он меня все-таки найдет?.. Посмотрим. Подожду немного. Келли опустился на лавку, провел рукой по лицу. - Ну и денек... Оставаться до конца "празднования" в Хогсмите, желания не было ни малейшего, и юноша вспоминал планировку деревни - выбраться окольными путями и аппарировать в Лондон. Естественно, выходить прямо сейчас он тоже не собирался. Немного подождать, пока пожиратели смерти и орденцы отойдут подальше от паба... и - прочь отсюда.
Dorcas Meadowes: Если истинным борцам за справедливость действительно свойственно сожалеть о своих решениях, то старший целитель Мидоус определенно не относилась к их числу – во-первых, она полагала подобные душевные терзания контрпродуктивными, а во-вторых, даже при наличии соответствующего желания едва ли нашла бы повод поспорить с собственными выводами. Иногда ей казалось, что сама возможность принятия необдуманных решений противна её природе. Так или иначе, даже в несомненно форс-мажорных обстоятельствах (занимавших около трех четвертей рабочего времени) её хватало времени всесторонне просчитать план действий. Всегда. Следя поверх фамильного оружия за выражением лица Пожирателя, Доркас с хладнокровием человека, привыкшего выбирать из минимальное число жертв, поскольку нулевое невозможно, гасила разъедающую душу жалость осознанием правильности совершаемого. Если Пожирателя не напугать, он перережет мальчику горло прямо на наших глазах. Если напугать неубедительно, он будет в состоянии принять взвешенное оптимальное для него решение и перережет мальчику горло на улице, оторвавшись от погони. А вот если времени и выдержки на логический расчет у него не останется, есть шанс. Значимый для нас и единственный для мальчика. Здоровая оценка опасности, исходящей от нас, - единственная причина, по которой он еще жив. Многие коллеги, особенно недоброжелатели, Доркас Мидоус находили её одаренной в области пассивного запугивания, слишком одаренной для целителя, призванного утешать и подбадривать страждущих. На самом деле, Доркас не находила целесообразным трать силы на эту непрофильную деятельность, полагая достаточным страждущих успокоить и спасти и оставляя реабилитацию более компетентным лицам вроде родственников, возлюбленных, впечатлительных младших целителей и прочих менее занятых и более заинтересованных людей. Так что эффектное молчание и тяжелый бесстрастный взгляд прекрасно подходили для текущих целей, оставалось только скрыть то, как тяжело, почти невыносимо хладнокровному нестандартному борцу за справедливость целиться в невинную жертву. Хуже чем смотреть в глаза боггарту. Именно так. Только никто не должен видеть этого. Слабость всегда стоит успеха операции и жизни этих самых жертв. Пусть жертвы потом ненавидят, проклинают меня всю свою жизнь. Долгую, насыщенную, счастливую жизнь. Я буду только рада – мертвецы так не могут. Ситуация разрешилась практически идеально для столь плачевных исходных данных – Пожиратель покинул паб в одиночестве (толи его действительно смутило психологическое давление, толи ему поспешность в принятии решений была свойственна куда больше, чем его противникам), а заложник не покинул мир живых (аплодисменты таланту актеров-любителей из Ордена). Судя по шуму, большинство присутствующих считали этот сказочный исход чудом. Только Дамблдор наверняка поздравил себя с удачным расчетом. Значит, и я могу себя поздравить. Доркас надеялась, что в награду за успешное решение всех зависящих от неё нерешаемых задач, можно будет наконец-то отдохнуть от мучительного чувства внутреннего противоречия – необходимости говорить то, что не привык и не умеешь, смотреть в глаза единственному, чего боишься, просто спокойно и продуктивно работать, не тратя силы на изматывающие переживания. Так нет же. Либо Дамблдор решил запоздало заняться моей социализацией и выбрал на редкость не подходящий момент, либо люди определенно получают не то, что заслужили, а что попало. Целитель Мидоус хмуро посмотрела вслед поспешившим в погоню за Пожирателями коллегам и обреченно смежила веки. Хотела же выслушать проклятия от спасенных? Вперед, Доркас, получи и распишись. Впрочем, если бы дело было только в распоряжении Дамблдора, Мидоус вполне могла проигнорировать его и избежать столь неприятной и безрезультатной траты времени. Однако одного беглого взгляда на исполненного самой искренней неприязни спасенного ей оказалось достаточно, чтобы найти гораздо более весомые резоны остаться. Тебе не привыкать к неприятному времяпрепровождению, не так ли? Даже и день рождения сегодня не у тебя. Взялась спасать – не отпирайся. Зря сторонние наблюдатели считали Доркас слишком строгой к окружающим. У них не хватало фантазии представить, насколько она строга к себе. Осталось доступно изложить свои опасения. Очередная нерешаемая задача. Добрый день, я хотела бы убедиться в вашей адекватности. Ага, конечно. - Верно. А теперь опишите, пожалуйста, вкратце ваши слова, действия и ощущения за последние пять минут. Я констатирую отсутствие опасности для вашей жизни. Мы закончим этот неприятный разговор, - коротко, но безапелляционно обрисовала перспективы женщина, опускаясь на стул напротив собеседника и не сводя с его лица пронзительного взгляда. Ей действительно хотелось констатировать все нужное и уйти. Но она не привыкла принимать решений, о которых придется потом сожалеть, и не умела закрывать глаза на мимолетные признаки угрозы в угоду собственному спокойствию.
Aedhan Kelly: - Вы что, психолог?! - взорвался Эйдан, рывком поднимаясь на ноги. - Или тот факт, что я был напуган как никогда в жизни - опасен для моей жизни?! Да, черт побери, мне было страшно! Но я предпочел бы об этом поговорить как-нибудь через месяц в приятной обстановке! И не с вами! Дьявол! Вы вообще соображаете, что говорите?! Или вы думаете, он успел оставить на мне какую-то метку?! Раздеться?! - негодование ирландца не выглядело истерикой. Сейчас он снова был разозлен - и разозлен серьезно. Стащил через голову серо-зеленый шерстяной жилет, бросил его на пол. - Смотрите, смотрите, ищите "жучок", рубашку тоже снять?! Чертовы англичане, чертов день рождения! Решили устроить "ночь длинных ножей"?! - обычно высокий голос стал, казалось, ниже, прорезались рычащие нотки. Никакой магии. Только злость. - Каким образом мои ощущения за последние пять минут могут быть или не быть опасными для моей жизни?! Или вы меня совсем за идиота держите и думаете, что я не почувствовал бы, если бы мне нож в спину воткнули?! Да катитесь вы со своей "медициной"! С меня хватит!.. Ирландец направился к вешалке, нашел свой зеленый плащ. Поднять жилет он и не подумал. Накинул плащ, застегнул под горлом. Пальцы слушались плохо, с первого раза не вышло. По его мнению негодование было более, чем справедливым. Эта женщина была готова принести его в жертву своему желанию поймать того парня. Теперь эта женщина спрашивала полную чушь... которая вообще не имела отношения к медицине и проверке благосостояния. В том, что она испытывает к нему хоть сколько-то позитивные эмоции Эйдан очень сомневался. И не привык платить улыбками и хорошим отношением за холод. - Ловите своих пожирателей, пейте чай с пирожками, делайте что хотите! Я уезжаю домой и класть я хотел на вашу войну. Эйдан подошел к двери, открыл ее. Снаружи все еще бегала компания агрессивно настроенных "плохих" и еще столько же "хороших". Впрочем, какая разница... До окраины деревни не так далеко. За границу купола добежать успеет - а оттуда в Лондон - по мановению волшебной палочки. Из Лондона в Дублин. К черту. Ненавижу англичан. если Доркас не будет задерживать, персонаж выйдет из паба. Пожалуйста, сообщите по ЛС будут ли его задерживать.
Dorcas Meadowes: Чудесно. Хоть что-то идет по лучшему из возможных сценариев, а не как всегда. Доркас Мидоус смотрела юноше в глаза в те короткие мгновения, которые он проводил в относительной неподвижности, и искренне радовалась за него. И как только люди могут так себя вести? Очень адаптивная стратегия, между прочим, лучший способ беречь нервы. Зачем тебе беречь нервы, Доркас? Они у тебя железные. Если ты все еще не осведомлена об этом, спроси у любого знакомого, кто угодно подтвердит. Таящих смутную опасность непонятных оттенков во взгляде Эйдана Келли больше не было, их стерло праведное негодование. Так и должно происходить со здоровыми молодыми организмами, нужно только заставить их очнуться от посттравматического шока, немного подтолкнуть, и вот они уже обыденно дерзки, несдержанны и адекватны. Психолог? Судя по последним месяцам практики, скорее патологоанатом. Профилактика самоубийств – это так, мазохистское хобби. - Да. Констатирую, - бесстрастно кивнула целительница, - очень хорошо. Сосредоточьтесь еще на минуту, пожалуйста, а затем можете продолжить. Доркас поднялась со стула, подхватив с пола шерстяной жилет, и в несколько широких шагов пересекла комнату. Она была приятно удивлена возможности вздохнуть с облегчением. Не слишком обычная реакция для человека, который только что обзавелся новым недоброжелателем. Зато объяснимая для целителя, единственную радость жизни которого составляют короткие минуты созерцания чужого душевного здоровья. Это гораздо лучше, чем «спасибо», для того, кому безразлично мнение окружающих. - Идите через черный ход на кухне. Осторожно. Прямо до первого перекрестка, потом налево по главной дороге. До станции не больше мили. Оттуда можно аппарировать. Сконцентрируйтесь на текущем эмоциональном состоянии, это поможет вам ни во что не ввязаться по пути. Вы рассуждаете совершенно здраво, что не может не радовать. Ваш жилет. Будьте здоровы, - не повышая голоса со своего обычного полушепота, отчеканила Доркас и безапелляционно вложила жилет в руки молодого ирландца. Не вредите самому себе. Надеюсь, мы больше никогда не встретимся. Со мной редко встречаются в хороших обстоятельствах, а я не желаю никому иных. Да уж, никому. твой кузен по материнской линии с высокой концентрацией нейропаралитика в крови так сейчас, наверное, не думает. Не прощаясь, не улыбнувшись и даже не позволяя себе копаться с неприятном осадке, который всегда оставляет удовольствие наблюдение за людьми, способными ввязаться в неприятности во время пешей прогулки длинной в милю, старший целитель Мидоус закинула арбалет на плечо и вышла вслед за прочими до зубов вооруженными борцами за справедливость, более обаятельных и располагающих к благодарному общению. >>> Улицы Хогсмида
полная версия страницы